— Я не понимаю. — В отчаянии я отшвырнула газету. — У меня что, галлюцинации? Или я с ума сошла?
— Нет, — решительно возразил врач. — Лекси, ваше состояние называется ретроградной амнезией. Это обычное следствие черепно-мозговых травм, но, судя по всему, ваша амнезия может продлиться довольно долго…
Он говорил еще долго, но сказанное до меня доходило туго. Глядя на присутствующих, я вдруг заподозрила, что передо мной ряженые. Это не могут быть настоящие профессиональные медики. Да и вообще в больнице ли я?
— Вы что, украли мою почку? — в панике взвыла я. — Что вы со мной сделали? Не имеете права меня здесь держать! Я в полицию позвоню! — Я попыталась встать с постели.
— Лекси, — придержала меня за плечи Николь, — вам никто не пытается причинить вред. Доктор Харман говорит правду. Вы потеряли память и от этого запутались.
— Паниковать и подозревать всяческие заговоры в вашем состоянии вполне естественно. Но мы говорим вам правду. — Доктор Харман твердо смотрел мне в глаза. — Вы забыли большой отрезок своей жизни, Лекси. Забыли. Вот и все.
Мне захотелось плакать. Я не понимала, лгут мне или это какой-то масштабный розыгрыш, можно верить этим людям или пора бежать отсюда со всех ног. В голове царила полная сумятица.
И тут я обмерла. Широкий рукав больничной рубашки съехал к плечу, пока я отбивалась от врачей, обнажив маленький, но отчетливый V-образный шрам возле локтя. Шрам, которого я никогда прежде не видела. Шрам, которого я не помнила.
Причем довольно старый. Зажил минимум несколько месяцев назад.
— Лекси, с вами все в порядке? — спросил доктор Харман. Я не ответила, не в силах отвести взгляд от незнакомого шрама на своем теле.
— Что-то не так? — настаивал врач.
Сердце гулко стучало в груди. Я медленно перевела взгляд на руки. Это не акрил. Акриловые ногти так хорошо не выглядят. Это мои настоящие ногти, которые никак не могли настолько отрасти за пять дней.
Я чувствовала себя так, словно ненароком уплыла с мелководья и оказалась в мутно-серой воде над океанской впадиной глубиной в целую милю.
— Так вы говорите… — откашлялась я, — что я забыла три года жизни?
— Ну, пока трудно сказать точно, но все указывает на это, — кивнул доктор Харман.
— Можно мне газету еще раз?
Дрожащими руками я взяла у медсестры газету и пролистала ее до конца. На каждой странице значилась все та же дата:,6 мая 2007 года, 6 мая 2007 года…
Сейчас действительно 2007 год. А это значит, мне…
Боже мой, мне двадцать восемь!
Я старуха.
Мне сделали чашку крепкого чая. Отличное средство от амнезии, не правда ли, — чашка горячего чая?
Ладно, хватит брюзжать. Сарказм не по делу. Я благодарна за чай. По крайней мере есть за что ухватиться. Наконец хоть что-то реальное, пусть это всего лишь чашка.
Пока доктор Харман распространялся о неврологическом обследовании и срезах КТ, [7] я каким-то образом смогла взять себя в руки и даже стала кивать в нужных местах, как бы говоря: «Никаких проблем, я спокойна, я совершенно спокойна», — хотя внутри все кипело. Правда оглушала наотмашь снова и снова, пока у меня не начала кружиться голова.
Когда врача наконец вызвали по пейджеру и ему срочно пришлось откланяться, я испытала огромное облечение. Я уже с трудом выносила его попытки меня разговорить — все равно почти не слушала, что он там нес. Отхлебнув чайку, я обреченно хлопнулась на подушки (кстати, хочу взять назад все пренебрежительные высказывания — чай оказался выше всяких похвал).
Дежурство Морин закончилось, и в палате осталась светловолосая Николь, строчившая что-то в моей карте.
— Как вы себя чувствуете?
— Очень и очень странно, — попыталась улыбнуться я.
— Ничего, — сочувственно улыбнулась Николь в ответ. — Не берите в голову… То есть не волнуйтесь, ваш мозг пытается перезагрузиться.
Я смотрела, как она сверилась с часами и записала время.
— А при амнезии, — отважилась спросить я, — утраченные воспоминания потом возвращаются?
— Обычно да, — уверенно кивнула медсестра.
Я плотно закрыла глаза и изо всех сил попыталась силой мысли пробить невидимую стену между мной и прошлым. Некоторое время я ждала, не всплывет ли что-нибудь в памяти, ну хоть какая-нибудь зацепка…
Ничего. Только черное, неподвижное ничто.
— Расскажите мне о 2007-м, — открыла я глаза. — Кто сейчас премьер-министр? И кто президент США?
— Тони Блэр, — отозвалась Николь. — И президент Буш.
— А все те же. — Я лихорадочно соображала, что еще спросить. — Ну а проблему глобального потепления решили? Лекарство от СПИДа нашли?
Николь пожала плечами:
— Пока нет.
Могли бы и подсуетиться, за три-то года! Вроде бы человечеству полагается продвигаться по пути прогресса. Честно признаться, 2007-й меня слегка разочаровал.
— Может, принести вам журнал? — спросила Николь. — Я все равно пойду вам за завтраком…
Она исчезла за дверью и вскоре вернулась со свежим «Хэллоу!».
Я пробежала глазами заголовки и задохнулась от шока.
— Дженнифер Энистон и ее новый бойфренд, — неуверенно прочла я вслух. — Какой еще новый бойфренд? Для чего ей новый бойфренд?
— Пригодится. — Николь равнодушно взглянула на заголовок. — Она же рассталась с Брэдом Питтом.
— Дженнифер и Брэд расстались? — Я в ужасе воззрилась на медсестру. — Вы шутите! Они не могли вот так все разорвать!
— Питт ушел к Анджелине Джоли. У них уже родилась дочка.
— Нет! — взвыла я. — Джен и Брэд такая отличная пара, они просто созданы друг для друга! А как же великолепные свадебные фотографии, а…
— Они уже в разводе, — пожала плечами Николь, явно не осознав важности события.
В моей многострадальной голове решительно не укладывалось, что Дженнифер с Брэдом развелись. Положительно, мир сошел с ума!
— Остывшие новости, все уже об этом забыли. — Николь успокаивающе потрепала меня по плечу. — Я принесу вам завтрак. Какой предпочитаете — полный английский, континентальный или фруктовую корзинку? А может, все три?
— Э-э… Континентальный, пожалуйста. Спасибо большое. — Я открыла журнал, но тут же вновь захлопнула. — Подождите. Корзинки с фруктами?! Это что же, у Национальной службы здравоохранения теперь такое влияние?
— Нет, НСЗ все та же, — улыбнулась медсестра. — Просто вы в частном отделении.
В частном?! Но мне не по карману лечение в частной клинике!