– В чем главный смысл, в чем изюминка спорта? – вопрошал с трибуны новый директор завода «Дон-Кристалл» Мордвинов. И тут же давал четкий, и даже несколько парадоксальный, с точки зрения своей ликероводочной деятельности, ответ:
– Главный смысл спорта – это здоровье. И физическое, и душевное. Я сам в прошлом спортсмен, я хорошо знаю, что у здорового человека каждый день расписан по минутам – зарядка, тренировки, учеба, работа… опять-таки девушки…
Мордатый красавец-директор улыбнулся и поиграл бровями.
– А при такой загруженности, сами понимаете, молодому человеку просто некогда предаваться разного рода глупостям и порокам. Я имею в первую очередь наркоманию, алкоголизм и прочее. Так что пусть этот дворец станет не только местом великих спортивных свершений, но и залогом долгой и полнокровной жизни каждого тиходонца!
Антон слушал его выступление с холодной усмешкой. Директор ликеро-водки, очевидно, забыл о судьбе своего застреленного предшественника и потому явно преувеличивал роль спорта в человеческом долголетии. Да и вообще самодовольная рожа Мордвинова ему не нравилась.
К счастью, можно было найти более приятное для глаз зрелище. Антон разглядывал барельефы ныряльщиц на стенах – их крутые мраморные бедра с ложбинками мышц, их выпирающие груди и довольно-таки реалистические ягодицы, которые по прошествии некоторого времени физически и душевно здоровые молодые спортсмены наверняка разрисуют непотребными словами и символами. Антон слегка улыбнулся: картина его развеселила.
– Вы скажете несколько слов, Сергей Иванович? – деликатно постучал его по предплечью молодой человек в модном кургузом пиджачке – то ли референт мэра, то ли какой-то функционер из отдела спорта.
– А что, без меня не обойдется? – спросил Антон. – Или без меня никуда?
Молодой человек смутился.
– Просто вы входите в номенклатуру выступающих, руководство удивится, если вы не выступите!
– Ладно, – ответил Антон.
Функционер изобразил радостную ужимку на усталом резиновом лице.
– Через трех выступающих, Сергей Иванович. За директором Центрального рынка, господином…
Он быстро взглянул в блокнот.
– Господином Рубайло, хорошо? Примерно, минут через тридцать. Благодарю вас.
«Хороши дела, – подумал Антон. – Этот попка даже не успел выучить фамилию нового директора рынка. Слишком быстро все меняется. Новые хозяева на ликеро-водке, в сети общественного питания, на моторном заводе… Новые имена. Новые люди. Чужие люди. Московские.
И сам он старался держаться поближе к столичным инвесторам – Фоме Московскому и Лебедю, но пробиться к ним председателю Общества ветеранов спорта было трудно: желанных гостей окружало кольцо местных чиновников да их собственные телохранители. Грозная слава Тиходонска, с одной стороны, осталась в прошлом, а с другой – буквально вчера двоим из свиты московских инвесторов в районе Набережной наваляли люлей – одному голову проломили, второму серьезно сломали руку… Речпортовские клянутся, что они не при делах. Очень похоже, что те сами виноваты: соседи видели, что они быковали, какую-то девчонку хотели в машину затащить, ну им и вломили…
– …Слово предоставляется председателю совета директоров акционерного общества «Питерские кофейни» господину Лебедеву!..
Антон не мог понять, кому понадобилось убирать Буржуя. Но Буржуй был одним из столпов, на котором держалось его положение в Центральном Братском круге. Как отнесется к нему Лебедь – неизвестно.
За трибуну стал коротко стриженный, крепко сбитый шатен в сером костюме и сером галстуке в красную полоску.
– Я рад, что мы работаем вместе с Тиходонском, – глуховатым тоном произнес он. – Я знаю, что это трудно, и мой московский коллега в этом не раз убеждался…
Лебедь обернулся и тронул за плечо Фому, который был в черном костюме, призванном скрывать полноту. Но черный костюм и такой же галстук делали его похожим на «людей в черном» из голливудского фильма. Антон смотрел его много раз. Там было полно всякого диковинного оружия, но ему в сердце запала лампочка-вспышка: сверкнул ею – и все всё забыли! Вот бы достать такую в натуре!
– Но я думаю, Питер с Тиходонском подружатся, – продолжил Лебедь. – Первую Питерскую кофейню я открою прямо здесь, чтобы люди, поплавав, могли хорошо отдохнуть за чашкой кофе…
На этом он свою краткую речь закончил и покинул трибуну, а Фома и вовсе выступать не стал, только помахал собравшимся рукой.
Антону надоело глазеть на мраморных ныряльщиц, и он переключился на живое воплощение красоты. Просканировав взглядом толпу, он сразу выделил прекрасное девичье лицо, которое отличалось от других женских лиц, как штучная, говорящая и писающая кукла с набором кружевных нарядов отличается от своих грубых целлулоидных сестер, сваленных голышом в коробку под прилавком.
Это была Миледи, она тоже заметила его, улыбнулась. Тем временем публика жидкими аплодисментами проводила закончившего выступление Лебедева, к кафедре вышел следующий оратор. Антон немного подождал, затем крадучись, будто по неотложному делу, отошел от трибуны и спустился по лестнице в бар. Усевшись на высокий табурет, он требовательно постучал монеткой по стойке. Из двери выглянул рослый парень в форменном сиреневом жакете, буркнул:
– Мы еще не открывались…
– Двойной скотч и большой «манхэттен», – равнодушно перебил его Антон. – И мигом.
Парень то ли узнал его, то ли почуял что-то, но спорить больше не стал. Он налил виски, поставил перед Антоном, принялся смешивать коктейль. Через минуту подошла Миледи.
– Давно не виделись, – сказал Антон. – Каким ветром занесло?
– Скучно просто, – она взяла со стойки большой бокал «манхэттена», пригубила и поставила на место. – Собираешься меня вывести в машину? Тут людей много, увидят…
– Зачем в машину? Можно и бар обновить…
Бармен непонимающе посмотрел на Антона. Тот сделал ему знак, чтобы убирался. Бармен мгновенно исчез. Миледи многозначительно облизнула губки. Антон улыбнулся и вжикнул «молнией», Она подошла вплотную, присела и самозабвенно начала процесс, который очень любила и которому отдавалась всей душой, искренне и самозабвенно. Спустись внезапно в бар толпа важных гостей, она бы не обратила на них внимания и довела бы дело до конца, если бы Антон ее не остановил. Но гости не появились, она быстро и умело достигла финиша и еще некоторое время продолжала свое занятие, чтобы не оборвать внезапно затухающую линию наслаждения, пока Антон не погладил ее по голове, разрешая прекратить спринтерскую гонку. Она вернулась на свой табурет, перевела дух и сделала несколько больших глотков «манхэттена».
– Умница! – Антон снова вжикнул змейкой и взглянул на часы.
– Как твой… муж?
– Нормально.
– Что же он тебя не развлекает?
– Да он всегда занят, – Миледи махнула рукой. – А здесь большой тусняк и выпивка. Говорят, даже Лепс приехал, наверное, споет чего-нибудь.