Цифра вздохнула еще раз.
– Хорошо, что ты вовремя сообразил из моей квартиры съехать. Встретила соседку, она говорит: несколько раз полиция приходила, всех просили позвонить, если я появлюсь. Да и про тебя расспрашивали: кто такой да что, да откуда взялся.
Седой промолчал. Настроение у них было скверным. Дело с захватами машин сорвалось. Лопух и Гвоздик позорно сбежали. Напоследок Лопух позвонил Берцу и сказал, что не для того они условный срок получали, чтобы под пули лезть или на пожизненное в тюрьму садиться, а потому пусть Берц что хочет, сам то и делает, но без них, а они вообще из города уедут, пока всё не уляжется.
Об этом Берц два часа назад и рассказал Седому. При этом особого желания самому захватить машину он не проявлял, тем более что по городу уже ползли слухи про друзей убитых водителей, которые устроили передвижные ловушки и грозят поймать убийц и сжечь их заживо.
– Кстати, зачем ты «Чайку» спалила? – спросил Седой. – И «Чайку», и машину, и дураков этих постреляла…
– Да никого я не постреляла, – сказала Цифра. – Ивану в ногу засадила, чтоб знал, как «стучать». А поджигала и вообще не я. Ну, кроме этих, которые на меня напали. Илья запалил и машину, и кафе… Ох, и красиво было, жаль ты не видел!
Седой криво усмехнулся.
– Ты пироманка!
– А что такое «пироманка»?
– Болезнь такая. Значит, любишь огонь, любишь поджигать, устраивать пожары…
Цифра улыбнулась.
– Да, люблю, это меня возбуждает. Только я не знала, что это так называется. Про нимфоманию знала – она у многих девчонок… Ну, и чего мы теперь делать будем?
– Чего, чего… – задумчиво посмотрел в окно Седой. – Ну, эти «Грачи» твои, они, конечно, правильно поступили, что сдёрнули. Всё равно им конец бы пришёл.
– Почему? – настороженно спросила Цифра.
– Да потому. Ну, начали б мы работать, ну, продали бы две-три, пять машин, менты бы город на уши поставили, искать стали, какой бы у нас был выход?
– А какой бы у нас был выход? – все так же настороженно переспросила Цифра.
– Да в землю их закопать, вот какой, – спокойно сказал Седой. Настолько спокойно, что Цифра сразу поверила.
– И меня в землю?
Седой со скрипом почесал бритый затылок.
– Хм… По правилам-то положено и тебя, только для тебя я бы сделал исключение…
Он поймал её за руку, притянул к себе и повалил на старый, продавленный диван. Но качество дивана значения не имело. А то, что у Цифры под халатом ничего не было – имело.
Когда они прекратили страстную схватку – отборолись, откричались и отстонались, когда пришли в себя, выпили по два стакана воды (спиртное Седой в боевой ситуации запрещал, хотя пояснений, что это за ситуация, не давал), Седой вдруг сказал:
– Короче, все планы надо менять. Кроме одного.
– Что это значит? – спросила Цифра, снова заворачиваясь в халат.
– Да то…Мы здесь так засветились, что надо из Тиходонска дергать! – сказал Седой, глядя на гремящую под окном стройку. – Добыть денег – и дергать.
– А если пересидеть, подождать?
– Чего ждать? Все владельцы дорогих машин напуганы и ждут нападения. Не знаю, собрали ли они команду «подставных» тачил, но на улице никто тебя в приличную тачку не посадит. Да и менты нас ищут. И найдут, если сидеть на одном месте.
– Так где мы деньги возьмем? – спросила Цифра.
– Можно стволы продать, гранаты… Но много на них не заработаешь. И товар стрёмный…
– Какой выход? – Цифра взяла старый помятый чайник и стала наполнять водой из крана.
– А такой, что одну тачку нам надо взять и продать. Потом я сделаю еще одно дело – и мы уедем! Только тачка должна быть очень ценная!
– Очень ценная? – она включила газ.
– Да. Чтобы хоть какое-то время не сидеть на подсосе, а жить нормально.
– Есть такая тачка, – сказала Цифра. – Антон «Майбаха» заказал. Ему специально в Германии делали, с неделю, как пригнали. И цвет как раз чёрный. Это тебе похлеще «джипа»! В Тиходонске всего два или три таких, и стоят немерено…
– И что ты предлагаешь? – спросил Седой, не отрываясь от окна.
– Давай я его заберу. Антона уберем, тачку сдадим за хорошие деньги и уедем. Куда ты там хотел?
– Да мысль-то хорошая, – сказал Седой. – А ты справишься одна?
– С другими же справлялась, – спокойно ответила Цифра.
– А как, кстати, ты к ним в машины садилась, да так, что тебя никто не видел?
– Очень просто. Я ж в клубе и в ресторане не светилась. Знаю же, куда он будет ехать, отойду в сторонку и наклоняюсь, вроде туфлю поправляю. Надо сказать, эта поза на всех одинаково действует – все останавливаются.
– Ну, что ж, – сказал Седой, – Я тебя прикрою. Только имей в виду, стрелять там нельзя, а то всё внутри испортим.
– Да я и не собираюсь стрелять, – сказала Цифра. – И без стрельбы обойдусь.
– Ну, ладно… – Седой о чем-то задумался. – Только Антон – он же авторитет…
– Хоть авторитет, хоть не авторитет, а так же на мою жопу клюнет, так же в машину посадит и так же я его завалю.
Она была не права. Водитель, телохранители, охрана сопровождения… Но раз девчонка так настроена, сбивать ее настрой нельзя!
– Ну, что ж, – сказал Седой. – Кто не рискует, тот не пьет шампанского!
* * *
Лис встретился с Лешим в точке № 6. Это был загородный участок, на котором должны были строить то ли завод, то ли стадион, а может, жилые дома, но пока, уже несколько десятков лет, он был завален незаконно вывозимым туда мусором. Именно там, только с другой стороны, Боцман застрелил Севера и послал привет ему… Лис посмотрел: палец был кривоват, но сгибался исправно. Это просто везение – вполне мог остаться с девятью пальцами и благодарить Боцмана: у киллеров пальцы не считаются, как у парикмахера волосы.
Лис пришёл вовремя, Леший опоздал на несколько минут.
– Ну, так что, Петруччо? Что ты раскопал интересного?
– Да ничего, кроме того, что этот пёс тебя грохнуть хочет.
– А смысл? – спросил Лис, хотя миллион долларов – смысл вполне достаточный для убийства.
– Поставить себя хочет. Сейчас все тебя боятся, а когда он тебя грохнет, все его бояться станут, да ещё больше, чем тебя. Закон жизни такой.
– Да-а, это точно, – сказал Лис.
– Но можно по-другому сделать, – не то улыбнулся, не то оскалился Леший. – Братва-то его ищет, давай я его объявлю…
– Ну, а дальше что?
– Что, что? Сам не знаешь, что ли?
– Знать-то знаю, но неизвестно, что он им наболтает. А может, отбрешется…