— Приглашу на торжественную передачу груза иерархам из СССР. А пока сэкономленные средства ищут применения. Понимаешь?
— О, да. У нас послезавтра заседание наблюдательного совета. Могу я намекнуть, что появляются новые ресурсы?
— Можешь. Прошу тебя срочно встретиться с герром Алехиным. У него интересное, важное и сложное предложение. Мне оно кажется перспективным. Завтра найдешь время?
— Увы, епископ, целый день буду в Уппсале. Послезавтра перед заседанием готов с ним увидеться. В 16.00 в Культурхюсете.
— Договорились. Храни тебя Господь.
— Спасибо. До свидания.
Матвей встал и вместо того, чтобы пожать протянутую руку епископа, поцеловал ее. Тот вспыхнул:
— У нас, протестантов, так не принято! Здесь не целуют руки священникам в отличие от Русской православной церкви. Я — не Бог и даже не его представитель.
— А я — агностик. Однако промысел Божий требовал Божьего одобрения.
Попрощавшись, оперработник вышел из собора. Югослав пристально посмотрел на него и ничего не спросил — за годы служения церкви священник понял, как много у людей тайн, и не стремился их узнать. Раз русский пожелал переговорить с епископом наедине, значит, есть веская причина. Матвей благодарно полуобнял приятеля. Обнять шведа в голову бы не пришло, а «брата-славянина» следовало. Удалось начать неподъемное дело. Бурлила радость: «Как двинул фигуры! Дедка за репку, бабка за дедку… Поцелуй руки — удачный экспромт! Русские для епископа немного варвары, вот и я вел себя соответственно».
Запланированное инспектором Торквистом наружное наблюдение запоздало на сутки. Радиомаяк лишь показал, что «вольво» журналиста вновь, как и много раз прежде, побывала в Старом городе. Техника не смогла заменить людской ресурс, именно поэтому комиссар Маттсон и вводил Ритву в игру, пусть торопливо и неподготовлено. Техника помогает человеку, и человек должен ей помогать. Только в единстве они могли бы одолеть русского шпиона. Правда, у последнего имелось свое мнение на сей счет.
14 сентября
Свет и шум из «Бакфикан» манили прохожих, следовавших мимо Королевского оперного театра. Современная пристройка к старинному зданию утяжелила его зад, а дверь ресторана действительно оправдывала название «Задний карман» [4] . Публика клубилась главным образом ради общения и новых знакомств. Преобладали молодые люди свободных профессий — от актеров до сутенеров. Случайные посетители встречались редко — многие знали друг друга или друга друга. Шумные голоса и дым коромыслом теоретически должны были затруднять общение, а на практике сильно облегчали его. Длинных разговоров тут не вели, ценились острое слово и меткая реплика. Алкоголь приветствовался как универсальное средство перехода с уровня на уровень дружбы или интимности.
Попадались исключения. Одно маячило у стойки со стаканом пива. Аугусто — беженец из Чили — денег у него не водилось, толстые безобразные очки могли напугать при случайной встрече в темном месте. По-шведски изъясняться толком не научился, хотя считал себя журналистом. На какое издание работал, никто не знал. Но женщин парень охмурял! Каждый его приход на прием в пресс-центре вызывал у коллег-мужчин массовый приступ зависти. Сегодня чилийца угощала рыжеволосая пассия, аккредитованная в МИД Швеции как посол Португалии. Далекий от дипломатии Аугусто скучал в ожидании финала вечера. В постели у него получалось здорово. И как женщины заранее угадывали его талант?
Заказанный столик еще не накрыли, и Уве с Ритвой толкались у бара. Девушка пришла чуть позже и сразу узнала председателя «ШП» по журнальному фото. В жизни он выглядел менее напыщенным и более мужественным. Рост за 180 см, светлые начавшие редеть волосы, крепкое телосложение. Держался уверенно, без наглости. Смеялся весело, чуть запрокидывал голову, будто горло смехом полоскал. Аккуратные руки без часов, с ухоженными ногтями — Нурми ненавидела грязноватые огрызки, типичные для иных мачо. Одежда неброская, хорошего качества. Отличные ботинки — визитная карточка аристократа.
— Хей, Ритва! — подошел к ней Стурстен.
— Как ты догадался, кто я?
— Такие глаза только у финских девушек. С саамским прищуром.
— Я родилась в Швеции. Мама — шведка. Папа — финн.
— Так финский говор у тебя от папы. Он — оленевод? Большое стадо держит, — Уве гнул несмешную линию.
— Нет у меня финского акцента, на севере Швеции так говорят. Работаю на финские газеты. Бывая в Хельсинки, чуть подцепила финскости. С оленями общаться не доводилось.
— Неудачно пошутил, извини. Не умею забалтывать девушек на голодный желудок. Пойдем, наш стол, наконец, готов.
Шведу сразу глянулась Нурми: самодостаточная и энергичная натура, без закидонов насчет равенства полов — не в смысле прав или статуса, а в плане, будто женщины такие же как мужчины. Уве никогда не спорил на данную тему, предпочитая обходить острые углы. Тем не менее, имел личное мнение о роли и месте прекрасного, но не слабого пола. Ему и следовал как в отношениях с подругами, так и на работе. Отчасти «консерватизм» тормозил его рост в организации социал-демократической молодежи, но мужчина, при скандинавской привычке идти на компромиссы, берег свои принципы, хотя не декларировал публично.
Личный контакт между полами в Швеции не состоится без «маленького разговора». Если беседа идет правильно, то контакт имеет хороший шанс быстро стать глубоким. Очень быстро и очень глубоким. Незазорно переспать на первом свидании. Зачем терять время, коли настроение и партнер диктуют быстрый темп? Удачное впечатление — вперед, порой без тормозов, неудачное — извини, прощай, без обид.
Если слова не цепляют партнеров, толка не будет. Только у животных выделяемые феромоны четко влияют на поведение. У людей сексуальное влечение одной биохимией не вызовешь. Не обойтись без второй сигнальной системы — речи, способной передавать мысли и образы. Homo sapiens ее приспособили для флирта. Аугусто, видимо, относился к редкому виду Homo romanticus: о чем говорить, когда говорить не о чем, пора в койку. Стурстен, напротив, соблюдал этикет от альфы до омеги.
Журналистке нравился легкий тон, в котором проходило сближение. Проблема в том, что нравился слишком, как и сам Уве. Она разделяла мужчин на три группы: «нет», «может быть», «да». На «нет» время не тратила. «Может быть», обычно, оказывались пустышками. С «да» обстояло серьезнее. Стурстен определенно попал в эту категорию. Девушке не хотелось сложностей. И всё же, против воли она с удовольствием брала его слова и клала их себе в уши. К тому же у него приятные губы — по их движениям легко определить характер и искренность собеседника. Первый был твердым, но без жесткости. Вторая — природной, без наигранности.
— Расскажи о себе.
— Мама — учительница. Папа работает на семейство Валленбергов [5] . В школе учился хорошо. Уппсальский университет. Армия. Работал в Шведском агентстве содействия международному развитию. Потом в «ШП».