В одну минуту я пробиралась на четвереньках сквозь листву, мир был наполнен забытыми запахами, а в следующую уже была в руках Жан-Клода. Он тряс меня.
— Ma petite, ma petite.
И только по степени его волнения я поняла, что была изрядная доля риска в том, что мы сделали, что был момент или два, когда он чувствовал, что теряет нас обоих.
Я отодвинулась от него и повернулась в его руках, чтобы увидеть, что я сделала с Джамилем и Шанг-Да. Они были похожи на мумии, сморщенные и мертвые, трупы, высушенные в какой-то пустыне, но они не были мертвы. Джамиль издал высокий пронзительный звук.
— Боже, — пробормотал Никки, — они не умерли.
Он прижался к дальней стене, будто сомневался, стоит ли находиться рядом со мной прямо сейчас. Вероятно, вокруг творились настолько страшные вещи, что даже мой контроль над ним не мог заставить его считать, что все в порядке. Я нашла это странно успокаивающим.
— Нет, — отозвалась я, — они не мертвы.
Я подползла к Джамилю.
— Ма petite, ты получила огромное количество силы, но мы больше не можем позволить себе терять жизненную силу, или ты убьешь одного из нас.
— Воскрешение мертвых дает силу, Жан-Клод. Теперь ты должен знать это. — Обсидиановая бабочка, вампир, у которой я научилась этой гадкой, полезной информации, полагала, что она на самом деле богиня, отчасти потому, что она получала силу, отнимая жизнь и возвращая ее обратно. Глаза Джамиля были высохшими и слепыми, но когда я наклонилась над ним, он вскрикнул, высоко и взволнованно, еще громче. Может быть, он ощутил мой запах, а сейчас он меня боялся до чертиков. Я не винила его за это, потому что могла убить его своим вторым прикосновением также легко, как и помочь. И то, и другое дало бы энергию. И то, и другое было бы хорошо.
Я молилась. Я молилась, чтобы вернуть ему силы и таким образом получить энергию. Я никогда еще не обращала этот процесс вспять. Я только видела, как это делается. Я дотронулась до его лица, — ощущение было, словно касаешься сухой кожи; крепкие лицевые кости оказались на ощупь хрупкими, как прутья, казалось, сожми я его лицо слишком сильно, — и могу их переломать. Я была настолько осторожной, насколько могла, когда призвала свою некромантию. Это была ее разновидность, и мне не приходило в голову до последнего времени, что Обсидиановая Бабочка была первым из встретившихся мне вампиров, которые могли работать с этим видом энергии.
Пронесся теплый ветер, и раннее лето вдруг наполнило мою кожу и мужчину у меня под руками. Как в одном из тех фильмов, в которых показывают, как распускаются цветы, только на этот раз наполнялись его кожа, плоть, его кости, расцветая в сильного, мускулистого, красивого мужчину, которого я знала. Он пришел в себя, широко раскрыв глаза и крича. Когда он смог пошевелиться, он оттолкнул меня и отполз на четвереньках назад, прочь, пока не уперся в стену, и тогда закричал снова. Он вытянул перед собой руку, словно пытаясь удержать меня на расстоянии.
Я должна была бы чувствовать себя паршиво из-за того, что он так меня боялся, но ощущение силы было слишком хорошим, чтобы чувствовать себя плохо. Я положила руки на морщинистое лицо Шанг-Да, его блестящие черные волосы превратились в солому. Знакомый теплый ветер побежал по моей коже в него. Энергия заполнила его, проникла внутрь, как вода, вернувшаяся после ужасной засухи. Он снова стал собой, кашляя и уставившись на меня своими широко раскрытыми карими глазами, в них светилась паника. Я никогда не видела, чтобы он паниковал.
— Твои глаза, — прошептал он, — они черные, полные звезд.
Это были не мои глаза. Это были глаза Обсидиановой Бабочки. Любая сила имеет свою цену. Я повернулась к Жан-Клоду. В его глазах отражалось ночное небо Южной Америки тех времен, когда конкистадоры завоевали Новый Свет. Я чувствовала волка Ричарда далеко в лесу и знала, что его глаза были не янтарного волчьего цвета, а черными, как ночное небо.
Из-за угла показался Дамиан, пошатываясь и вытирая со рта кровь после недавнего кормления. Его взгляд был наполнен мраком и звездами.
Другие оборотни забрали Джамиля и Шанг-Да в заднюю комнату, чтобы положить их там. Джамиль не смотрел на меня. Шанг-Дa смотрел, но взгляд был недобрым. Словно он размышлял, как ему убить меня, если потребуется, впервые задумываясь о том, что у него это вряд ли получится. Один из них был напуган, но другой оценивал свои шансы. В любом случае, взаимоотношения с обоими вервольфами были испорчены. Я могла бы указать им на то, что они вызвались добровольцами, и что это спасло жизнь Ричарду, но я сама была не в восторге от того, что только что сделала, чтобы это было логичным.
Я позволила их увести, как детей, потерявшихся в торговом центре, когда сотрудники безопасности, наконец, их находят и отводят назад к маме с папой.
Также, как и в прошлый раз, тьма и звезды, наполнившие мои глаза, позволяли мне яснее видеть. Все выглядело более четким, как бывает в чрезвычайных ситуациях. Ты видишь все и замечаешь те вещи, которые в других случаях, возможно, никогда бы не заметила — например, то, что у Никки был нож, заправленный справа в ботинок, потому что его джинсы лежали не совсем так, как всегда. Нож был небольшим, и в другой раз я не обратила бы внимания на скромную выпуклость вдоль шва его брюк.
Я поднялась, чтобы взглянуть ему в лицо — он больше не был напуган, хотя и не выглядел спокойным. Скорее, это была задумчивость.
— В чем дело? — спросила я его.
— Этот прилив общей энергии был просто удивительным. Для тебя, наверное, он был даже лучше?
— Не знаю.
— Нет, знаешь. Здорово убивать зубами и когтями, отличное ощущение. Кормиться — здорово.
Жан-Клод встал между нами, взял меня за плечи и заставил меня взглянуть на него.
— Mа petite, ты спасла нашего Ульфрика. Ты спасла Ричарду жизнь. Ты не причинила серьезного вреда другим волкам.
Я посмотрела на него, гадая, что же я увижу без иллюзий с помощью своего новообретенного зрения. Он выглядел так же, как и всегда, удивительно.
— Ты действительно не пользуешься никакими вампирскими хитростями, чтобы выглядеть настолько красивым, — произнесла я.
Он улыбнулся.
— Я уже говорил тебе, ma petite, что не пытаюсь казаться тебе ничем иным, кроме того, чем являюсь на самом деле.
Я кивнула.
Дамиан подошел к нам. На его лице черные глаза выглядели еще более поразительными, думаю, потому что их не оттеняли черные волосы. Они напоминали омуты тьмы на фоне его белой кожи и рыжих волос.
— Это было едва ли не лучше, чем кровь, — сказал он так, словно находился где-то далеко. В этом заключалась реальная опасность некоторых видов силы, — они не ощущались, как нечто плохое. Наоборот, они были настолько хороши, что стоило только утратить осторожность, и вас уже накрывало жаждой снова ощутить этот поток силы. Если бы я жаждала ее и сдалась на ее милость, я стала бы чудовищем. А я не хотела быть монстром. Не хотела, чтобы Джамиль и Шанг-Да меня боялись, только не так. Но если выбор был между смертью Ричарда и их страхом, я выбирала последнее. Было ли это чудовищно? Нет, еще нет, но я начала понимать, что единственная разница между монстром и сильным человеком была в том, чтобы сознательно не быть монстром. Да, сегодня все было по-другому. Но завтра случится что-то еще, и снова нужно будет выбирать.