— Спокойно, Влад, — предупредил мое намерение Петр. — Это аборигены теплотрасс и русалки канализаций. Они безобидны, если только их не беспокоить.
— Да кто бы собирался? — стараясь придать своему голосу безразличие, изрек я. — Я не претендую на их территорию.
— Тогда оставь на бутылку и вали отсюда, — сказал мне из угла невидимый человек голосом сифилитика.
Выдавив улыбку, я торопливо залез левой рукой в карман, где хранил остатки отпускных, зацепил ничего не чувствующими от грязи пальцами одну купюру, аккуратно извлек ее из кармана и кинул в сторону голоса. В этот же момент Петр потянул меня за руку, предлагая продолжить путь.
Дальше двигаться было легче, мы шли по подземным тоннелям, называющимся коллекторами.
— Ты сколько им дал? — поинтересовался он.
— А хрен его знает! Может, даже сотку баксов, в темноте разве разберешь.
— Ну ты-ы дае-ешь! Ты даже не понимаешь, что натворил… — Петр не договорил. Сзади отчетливо различались топот шагов и слившиеся в один низкий протяжный звук голоса.
— Бежим! — крикнул Петр и первым рванул вперед, освещая дорогу фонарем.
— Может, стрельнем? — на бегу спросил я.
— Этих ничем не возьмешь, на них такой слой грязи и одежек, что лучше всякого бронежилета. Скоро будем на месте, — выдохнул он, и тотчас до нас долетел отзвук далекого взрыва.
* * *
Мы вылезли из колодца на свежий воздух.
— Где Куратор? — спросил я Петра.
— В нашей машине.
— А как же маяк?
— Я сломал его еще до того, как мы приехали на место, — успокоил он меня. — Мало того, я еще немного покатался и, только убедившись, что все чисто, приехал сюда.
— Это хорошо. Сделаем так. Я сейчас иду за Валей, и мы подъедем к вам. Где, кстати, вы машину поставили? — Я достал из кармана пачку сигарет, которая выглядела так, словно ее вытащили из стиральной машины. Все сигареты были сломаны. Выбрав более или менее целую, я с наслаждением закурил.
— У того же дома, где и машина Валентины, только с другой стороны дома.
— Вот и ладненько, — буркнул я и исчез в темноте.
Валюта сидела в машине и нервно курила.
— Привет, — наклонился я к ее открытому окошку. — Заждалась?
— Да ну тебя! — Вздох облегчения вырвался из ее груди. — Где можно столько шляться?! Я уже издергалась вся. Сижу одна в темноте как дура, а тут еще какие-то ублюдки прицепились. В следующий раз я столько ждать не стану.
— А следующего раза и не будет, — обнадежил я ее.
— Хочется надеяться. — Валентина посмотрела на меня с недоверием и спросила: — Ты думаешь садиться или так и будем стоять?
— Мне нужно минут на пять отлучиться… — начал я, но закончить не успел.
— Ты же сказал, что следующего раза не будет… — Валентина захлебнулась возмущением. — А это как понять?!
— Хорошо, — садясь рядом с ней, сказал я. — Не включая фар, проезжай немного дальше и сверни за этот дом. Когда скажу, остановишься.
Валентина, обиженно сопя, тронула машину и, свернув там, где я показал, остановилась.
— Я вот здесь, за углом. В случае чего свистни, и я сразу же примчусь.
— Я свистеть не умею, — пробубнила она.
— Тогда крикни. — Коснувшись губами ее приятно пахнущей щечки, я вышел из машины.
Ровно минута мне понадобилась, чтобы дойти от одной машины до другой и устроиться на заднем сиденье рядом с Куратором.
— …его отнесло метра на три, — рассказывал в это время Петр, но, увидев, что я сел в машину, замолчал.
— Потом, Петь, напишешь мемуары. Лады?
— Без проблем, — добродушно ответил он.
— Я ваш должник… получается, — тихо произнес сидевший рядом со мной Куратор.
— Получается, — ответил я и, сунув руку в карман, достал измятую бумажку. — Ваша записка. — Я протянул ее Куратору. — К счастью, не понадобилась.
— Это точно, — согласился тот. На мгновение повисла неловкая пауза. — Спрашивайте, что вас интересует?
— Давайте, Семен Семенович…
— Как в «Бриллиантовой руке», — хихикнул Петр. Но тут же осекся, поймав мой взгляд.
— Я предлагаю, Семен Семенович, пойти другим путем — вы рассказывайте, а я, если что непонятно будет, переспрошу. Договорились?
— Мне выбирать не пристало, — кивнул Куратор в знак согласия. — Курить можно?
— Сколько угодно, — ответил я и тоже достал сигареты. Обратив внимание на их состояние, он предложил мне свои, и я не отказался.
Прикурив от моей зажигалки, Куратор заговорил:
— Хочу начать с самого больного для вас… убийства вашего отца.
Я уже, как ни странно, свыкся с этой мыслью, поэтому отреагировал более или менее спокойно.
— Вашего отца мы не убивали.
— Неубедительно.
— Я попробую сделать так, чтобы вы мне поверили. — Куратор замолчал, собираясь с мыслями, затем продолжил: — Начнем хотя бы с того, что он не представлял для нас никакой опасности — собранный им материал нас не касается. — Заметив мой немой вопрос, он пояснил: — То, о чем он говорил, действительно имеет место быть, но мы к этому не причастны.
— А кто?
— Хороший вопрос. Мы и сами его все время задаем себе.
— Вы хотите сказать: все, что о вас рассказывают, — это не о вас?
— Вот именно. Мы хорошо знакомы со всеми этими слухами. Мы, чтобы вам понятней было, — это организация, объединившая в себе людей с разными способностями, коротко можно сказать так: «ум и силу». Практически вся верхушка нашего силового блока и некоторые из «умного» уничтожены. Это не мы убивали, это нас убивали, а преподнесено все так, будто во всех смертях виновны мы. На начальном этапе нашей деятельности нам удалось собрать воедино и заставить работать всю экономику города. Для этого нам пришлось разогнать всю шелупонь, отирающуюся возле каждой фирмы… Но мы не убивали. Всего удалось достичь мирным путем, максимум демонстрацией силы, дальше этого дело не зашло. Но потом… — Он тяжело вздохнул. — Потом наших коммерсов как подменили — они прекратили отстегивать долю, стали нагло себя вести. В конце концов заявили, что сменили «крышу». Мы через одного из них забили стрелку их новой «крыше». Те дали «добро», но когда на следующий день наши собрались ехать на встречу, одна из машин не завелась. Открыли капот… а там муляж бомбы и записка: мол, они люди мирные и войны не хотят, но если мы еще раз стрелку забьем, то получим войну. Тем не менее ребятки поехали. На встречу, естественно, никто не прибыл. Когда же мы возвращались назад, под одной из наших машин рвануло. Несильно, отделались легким испугом и несколькими царапинами. Началась легкая паника, а когда наших «уважаемых» стали валить… — Куратор в сердцах махнул рукой. — Что говорить. Вскоре коммерсы взвыли — их доили, как козлов поганых. Суммы с них драли колоссальные. Они стали проситься назад, а мы уже почти без рук, образно говоря. Вот такие дела, Владислав Станиславович. Правда, и мы немного в чужой крови запачкались… — Куратор замялся. — Мы вычислили нескольких человек, работавших на новоявленных конкурентов, но то ли ребята стойкие попались, то ли они и сами толком ничего не знали…