Обязательное правило, которое вошло в плоть и кровь моих родителей и которое повторялось при каждом удобном случае, – это запрет жениться на женщине неиудейской веры или не готовой эту веру принять. И если позднее я отошел от этих наставлений, это значит, что они не стали основой модели поведения, заложенной в юности…». [Конец цитаты].
В следующей главе нашей книги мы рассмотрим, как Ротшильды добились влияния в России. Самым трудным был для них первый этап, дальше дело пошло лучше.
Первое знакомство Ротшильдов с Россией состоялось во время наполеоновских войн. Как говорилось выше (Г. Шнее «Ротшильды – история финансовых магнатов»), Ротшильды снабжали деньгами европейские государства, борющиеся против Наполеона, – за один только год на счета коалиции было переведено 11 миллионов фунтов стерлингов. Россия была в числе стран, получавших эту помощь: в 1805 году она получила от Англии субсидий на сумму в 250 тысяч фунтов стерлингов (1 миллион 491 тысяча русских рублей). Большая их часть пошла на финансирование военных операций России против Франции. В 1806 году Англия обещала России субсидии на сумму в 800 тысяч фунтов стерлингов (3 миллиона 900 тысяч бумажных русских рублей, что составляло почти 15 % всех русских расходов на войну), однако на деле Англия дала 300 тысяч фунтов стерлингов.
С 1807 года, когда русскими был заключен мир с Наполеоном, и по 1812 год, когда французская армия начала поход в Россию, поступление денежных средств из Англии (то есть от Ротшильдов) приходилось скрывать: недаром Наполеон упрекал русских в нарушении договора и тайном получении английских денег. Зато после войны Россия стала одним из главных клиентов английских банков после того, как царь Александр I в 1814 году совершил визит в Англию, в ходе которого обсуждались политические проблемы на континенте и, конечно, финансовое положение России.
Английские кредиты стали постоянно поступать в Россию, но, к большому разочарованию Ротшильдов, контроль за распределением финансовых потоков в этой стране перехватили бароны Штиглицы. Судьба этого банкирского дома похожа на судьбу дома Ротшильдов: родоначальник династии Штиглицов, Хирш Штиглиц, тоже был из еврейской семьи, а его возвышение началось, когда он занял должность придворного финансиста в немецком княжестве Вальдек.
Людвиг, сын Хирша Штиглица, переехал в Россию и в 1803 году основал банкирский дом «Штиглиц и К°». Для того чтобы избежать ограничений, существовавших в России для евреев, Людвиг Штиглиц перешел в лютеранство, а в 1812 году перевел значительную сумму денег на военные нужды. Его карьера стремительно шла в гору: в 1826 году он был произведен в бароны, состоял членом коммерческого совета при русском Министерстве финансов и членом совета государственных кредитных установлений.
Людвиг Штиглиц умер в 1843 году, передав дела своему сыну Александру, но до этого в России была проведена финансовая реформа, которую официально возглавлял Георг Людвиг Канкрин, министр финансов России. Он был родом из немецкого княжества Гессен, то есть являлся земляком Майера Амшеля Ротшильда, тоже жившего в этом княжестве, во Франкфурте-на-Майне. К тому моменту, когда родился Канкрин (1774 год), Майер Ротшильд уже пользовался большим влиянием в княжестве Гессен; нет сомнений, что Канкрин знал о Ротшильдах, хотя вопрос о том, был ли он знаком с ними, до сих пор вызывает споры у исследователей.
Нет сомнений, однако, что реформа Канкрина была похожа на реформы, проводившиеся Ротшильдами в немецких землях и Англии, – например, установление золотого стандарта в последней в 1816 году. Канкрин тоже ввел твердый курс бумажных денег, но не по отношению к золоту, которого у России было недостаточно, а к серебру. В ходе этой реформы, проводившейся с 1839 по 1843 годы, Георг Канкрин создал в России кредитные учреждения, главной целью которых была вовсе не выдача кредитов для увеличения всеобщего благосостояния, как это утверждалось в публично объявленной задаче, но сбор денег у населения для обращения их на нужды власти. Сберегательный банк России, созданный Канкриным, блестяще справлялся с этим делом с помощью хитроумных процентов и комиссионных отчислений, – вслед за этим Георг Канкрин перешел к серебряному стандарту.
Основой национальной финансовой системы стал серебряный рубль, но поскольку у населения на руках были в основном бумажные деньги, оно начало от них лихорадочно избавляться. Правительство давало за 3 рубля 50 копеек бумажных рублей 1 серебряный рубль, однако продать бумажные рубли по такой цене было сложно ввиду того, что очень многие хотели сбыть их. Тогда население стало продавать бумажные рубли по более низкой цене, а затем еще по более низкой, так что спрос на них падал и падал.
В результате устроители реформы скупали бумажные деньги значительно дешевле установленного курса, а продавали в казну по изначальной цене в 3 рубля 50 копеек. На этом были нажиты огромные капиталы; повторим, что реформа почти в точности напоминала такие же реформы, ранее проведенные Ротшильдами в Европе.
Царь Николай I пожаловал Георгу Канкрину графское достоинство, но русское общество не простило Канкрину денежной реформы: в России про него были сложены язвительные стихи (даются по «Сборнику русских эпиграмм XIX века»):
То Канкрин! – Пришел с алтыном
Из далеких чуждых стран.
Стал России верным сыном,
Понабив себе карман.
«Алтын» – это мелкая русская монета. Канкрин действительно приехал в Россию, не имея состояния, и в первое время работал бухгалтером на низком жаловании.
* * *
Как уже говорилось, вопрос о связях Канкрина с Ротшильдами остается открытым; Генрих Шнее утверждает, например, что Штиглиц не давал Ротшильдам развернуться в России. Есть серьезные основания сомневаться в этом: определенно можно сказать, что в 1840-е годы Ротшильды уже пользовались немалым влиянием на двор Николая I. Свидетельство этому мы находим у русского политического эмигранта Александра Герцена. В 1847 году он был вынужден покинуть Россию и переехать в Лондон, тогда российское правительство наложило арест на имения и деньги Герцена, доставшиеся последнему от его родителей и оцениваемые в приличную сумму.
Герцен обратился в Лондоне за помощью к Ротшильдам; вот как он с иронией описывает этот эпизод в главе «Император Джеймс Ротшильд и полковник Романов» в своих мемуарах «Былое и думы»:
«В декабре 1849 года я узнал, что доверенность на залог моего имения, посланная из Парижа и засвидетельствованная в посольстве, уничтожена и что вслед за тем на капитал моей матери наложено запрещение.
Глупо или притворно было бы в наше время денежного неустройства пренебрегать состоянием. Деньги – независимость, сила, оружие. А оружие никто не бросает во время войны, хотя бы оно и было неприятельское, даже ржавое. Рабство нищеты страшно, я изучил его во всех видах, живши годы с людьми, которые спаслись, в чем были, от политических кораблекрушений. Поэтому я считал справедливым и необходимым принять все меры, чтоб вырвать что можно из медвежьих лап русского правительства.