– Спасибо, Дима. Родина тебя не забудет, – как можно мягче сказала Юля, выходя с помощью своего галантного бойфренда из машины и направляясь к крыльцу. Герман едва поспевал за ней.
Вошли в полутемный, пахнущий карболкой коридор, и Харыбин повел их в лабораторию, где они застали пьющего кофе судмедэксперта – большого краснолицего человека, одетого в зеленый халат и с такой же шапочкой на голове.
– Дима? Салют, – Павел Косых встал, чтобы поздороваться за руку с Харыбиным. Затем последовало рукопожатие с Германом. – Это вы по поводу Смирновой?
– Это я. Если вы вскрывали труп, то у меня просьба. Пожалуйста, мне надо поговорить без свидетелей.
– Нет вопросов.
Харыбин с Германом удалились. Юля услышала голоса за дверью и поняла, что Дмитрий сделает все возможное и невозможное, чтобы дать понять ни в чем не повинному Герману, насколько он ненавидит и презирает его. Бедняжка. Точнее, бедняжки. И что им не живется спокойно?
– Я приехала в Москву, чтобы выяснить истинные причины смерти Марины Смирновой. Я – частный детектив, меня зовут Юлия Земцова. Я готова также заплатить вам за предоставленную мне информацию и отдельно – за копии документов, касающихся вскрытия и результатов экспертизы.
– Что ж, это уже деловой разговор. Могу я узнать, что именно вам известно о смерти Смирновой?
– Почти ничего.
– Понятно. Ну что ж, Юлия, я подготовился к вашему приезду и даже позвонил одному человечку, который с минуты на минуту должен привезти ксерокопии документов. От себя же лично скажу следующее. Ваша подопечная Марина Смирнова – наркоманка. Но наркоманка с небольшим стажем. Она сгорела, если так можно выразиться, буквально за несколько месяцев. Ее кто-то крепко посадил на иглу. До этого девочка вела приличный образ жизни. Наркотики же разрушили ее мозг, и они же привели к тому, что она ввела себе слишком большую дозу. Никаких следов насилия, ничего, что могло бы указать на то, что девушку убили, я не обнаружил. Разве что… шрам… Но это не свежий шрам и скорее является все же косметическим шрамом…
– Шрам? Какой шрам и где?
– На левой ягодице…
– Вы даже запомнили, на какой ягодице?
– Да. У меня, знаете ли, отличная память. Кроме того, девочка была красива как ангел. И если бы не наркотики…
– Понятно. Вы не могли бы изобразить мне на бумаге этот шрам?
– Нарисовать, что ли?
– Да.
– Хорошо, как вам будет угодно.
Он придвинул к себе чистый лист, взял ручку и нарисовал рваный круг, а в центре два знака: «4R».
– Четыре эр? Латинская буква «R»?
– Да. Совершенно верно. Поэтому-то я вам и сказал, что шрам искусственный, сделанный словно на заказ. Я сразу подумал о том, что он несет в себе какую-то информацию.
– Возможно, поэтому ее и убили…
– Но я же сказал, что следов насильственной смерти я не обнаружил.
– Но ведь кто-то посадил эту девочку на иглу?
– Да, посадил.
– Поэтому-то я и здесь…
Она хотела резко оборвать чрезмерно любопытного «мясника», поскольку чувствовала, что все его вопросы не случайны и что маленький сценарий-вопросник успел ему продиктовать Харыбин, в этом не было никакого сомнения, но вовремя сдержалась.
– А кто приехал за телом?
– Никто.
– Никто? Но ведь кто-то же должен был ее похоронить?
– Вам лучше знать, – заметил Косых. – Вас же наняли, чтобы выяснить, как погибла бедняжка.
Юля подумала, что ей незачем и дальше морочить голову этому, в сущности, крайне полезному для нее человеку. Понятное дело, что у них с Харыбиным свои дела и свои отношения, и никуда от этого не деться, поэтому постаралась завершить разговор на оптимистически-долларовой ноте:
– Сколько стоят ксерокопии документов?
– Сколько не жалко. Но только знайте, что, если Харыбин узнает, что я взял с вас деньги, мне не жить. Он – серьезный человек.
– Я знаю. Он – мой бывший муж.
– Ах, вон оно что… Тогда понятно. Ну что ж, я думаю, пятьдесят долларов я заработал?
– Безусловно. Когда привезут документы?
– Я же сказал, с минуты на минуту.
– Хорошо. Тогда я подожду на улице, вы не возражаете?
Она почти выбежала на свежий воздух и сразу же заметила курящих возле машины Харыбина и Германа. Лица обоих были недовольными.
– Вы еще не подрались? – спросила она, даже не желая смотреть ни на одного из них.
– Я с птенцами не дерусь, – заявил Харыбин. – Ну что, мы едем?
– Нет, надо подождать кое-какие документы. Если ты не против, я посижу в машине. Что-то голова кружится…
Она села в машину, и Герман, четко соблюдая условия их скоропалительного договора, моментально оказался рядом. Сел и даже обнял ее, как обнял бы свою девушку, у которой внезапно закружилась голова. Харыбин оставался стоять и курить на улице, а потому он не мог слышать то, о чем говорят в его машине.
– Скажи, а что ты делал у нее дома? – спрашивала у Германа, давая себя обнять, Юля. – Выпытывал у нее, что она знает о письме?
– У кого, у Нади, что ли?
– Надя – это та самая девушка, которую сейчас зовут Гел?
– Да. Что я у нее делал… Догадайся… – Герман, прижимаясь к ней, не мог не преодолеть барьер официальности, а потому мягко спустился на дружески-интимное «ты».
– Думаю, что ничего оригинального сейчас не придумаю. Ты спал с ней вместо того, чтобы искать настоящую Гел. И, как ни странно, оказался прав. Зачем тратить время на пустое, если рядом лежит женщина, ведь верно?
– Верно. Да только она забрала все мои деньги, а я даже не заметил.
– Она проститутка. Такая же, как и Ло. Ты не скучаешь по ней?
– Скучаю. Хотя и сам себе не могу объяснить, зачем я с ней встречаюсь.
– А что ты знал о Бахрахе?
– Только то, что он очень богат. А еще, что он очень любил Димку и всю жизнь пытался ему помогать, да только они с матерью не принимали его деньги. Странные люди. Поэтому, когда я узнал, что он умер, и Роман Георгиевич принес Диме конверт от Бахраха, я был просто уверен в том, что в нем запечатана информация о наследстве. А теперь, когда ты говоришь, что это просто твой розыгрыш… Неужели ты приплела к своей шутке такого серьезного человека, как этот старый нотариус?
– А почему бы и нет…
К крыльцу морга свернула служебная «Волга», из нее вышел человек с кожаной папкой под мышкой и быстрым шагом направился к входу. Спустя пару минут на ступеньках показался Косых. Он искал взглядом Юлю.
– Ну все, Герман, мне пора. Я сейчас вернусь…