– Зови меня просто Мур, – сказал он мне после нашей первой близости, вталкивая меня в ванную. – Побольше молчи и поменьше перечь мне. Да, ты мне нужна, но не в такой степени, как ты думаешь. И если будешь кобениться, пристрелю как собаку. Мне, как ты уже, наверное, поняла, терять нечего. Но без денег я не могу жить. А когда у меня будет много денег, мы уедем далеко, я сделаю себе пластическую операцию, и ни одна собака меня не узнает. Мы купим себе гражданство в одной из европейских стран, в той же Испании, к примеру, и будем спокойно доживать свой век. Все, хватит, я устал. Меня тошнит от того, чем мне приходится заниматься в этой жизни. Но не я заварил всю эту кашу, и не я просил мою мать рожать меня… Это я вычислил Вудза и доведу все до конца. Ты должна помочь мне, если хочешь остаться в живых и спасти жизнь своему еврею.
– Он не еврей!
– Плевать. Мойся и ложись спать. Завтра я расскажу тебе, как ты должна будешь себя вести, чтобы после смерти «папаши» остаться единственной наследницей.
Я сказала ему, что даже если Арчи и поверит тому, что я его дочь, поскольку, по словам Мура, я – вылитая мать, которую он в свое время любил, то что стоит ему проверить это путем анализов? И тогда я услышала еще более чудовищную глупость, какую только можно было придумать: Мур сказал, что мне необходимо любым путем получить документальное подтверждение того, что я на самом деле являюсь дочерью Арчи Вудза, а потом, когда мне выдадут паспорт на Лору Вудз, я должна буду убить Арчи до того, как он соберется проверить меня на ДНК.
– Но почему на Лору, если его дочь звали Елена?
– Не имеет значения. Ты привыкла отзываться на Лору, вот и отзывайся. Твой «папаша» никогда в жизни прежде не видел тебя, так что ему вообще до лампочки, как тебя зовут. Он будет счастлив просто от сознания того, что у него есть дочь, да еще к тому же такая взрослая. Главное, что ты – копия его русской любовницы.
– А почему ты считаешь, что он не будет настаивать на экспертизе в первые же дни моего пребывания в его доме? Он что, идиот?
– Думаю, что ему будет не до этого. Когда он увидит тебя, он поверит тебе безоговорочно. У тебя слишком характерная внешность, чтобы еще что-то проверять. Вот увидишь, он будет счастлив…
– А если он женат и у него есть жена и дети?
– Нет. Я точно знаю, что он холост. То, что он встречается или живет с какой-нибудь теткой, – это нас не касается. Ты будешь его дочерью и единственной наследницей. И ты в конечном счете убьешь его. И не смотри на меня так. У тебя своя философия, у меня – своя. И почему животные, для того чтобы выжить, убивают себе подобных, а я должен терпеть вокруг себя грязь и питаться падалью…
У него травмированная психика, он болен… Я видела, как он убивал Наташу Лунник, у него ни один мускул не дрогнул, а глаза смотрели на беззащитную молодую женщину, как на неодушевленный предмет, как на консервную банку, в которую он недолго целился, прежде чем выстрелил… Так же спокойно он убивал и Мишеньку, и Ефима. Пиф-паф, легко, почти весело. И теперь я была в полной власти этого сумасшедшего. Ведь он заставил меня взять в руки пистолет, да еще и хвататься испачканными в крови руками за стены, двери… Он так и сказал мне: «Теперь ты – соучастница, и тебе грозит тюрьма до конца твоих дней. Я скажу, что ты работала у Лунников, вынашивая в голове план убийства, что ты ненавидела Ефима, который заставлял тебя спать с ним и делать всякие мерзости, словом, все, что он тебе прикажет. Ты ненавидела эту сучку, его жену, которая издевалась над тобой, бросала мусор на пол, ходила в грязной обуви по только что вымытому тобою полу и всячески портила тебе жизнь, ревнуя к мужу, с которым столько раз заставала. И мне поверят, дорогуша, будь уверена».
На моих глазах, уже в Саратове, была убита женщина по имени Ирина. Мур представился ей братом ее мужа, и она, доверчивая, впустила нас в дом, даже накрыла стол. Позже я узнала, что у Полонского действительно был брат, с которым Мур воевал бок о бок в Чечне, но только он считался без вести пропавшим. Мур умеет производить впечатление на женщин, он знает, как к ним подойти, как угодить, как расположить к себе. Ведь расположил же он к себе Наташу Лунник, завалил цветами, подарками. Она, бедняжка, не знала, куда деваться от этих цветов, и отдавала их мне. Она знала, что Левин никогда не спросит меня, откуда цветы, а если и спросит, то все равно не станет меня подозревать в измене. И я с легкостью, если не с радостью забирала охапки цветов и приходила с ними домой. Возможно, я придумала и не самую удачную байку о том, откуда у меня эти роскошные букеты, но ведь на девяносто процентов это было чистой правдой… Разве не выручала я таким образом Наташу Лунник?
Вот так, расстреляв на моих глазах целую семью и убив Ирину Полонскую, он приручил меня к себе, сделал своей рабой, орудием, с помощью которого теперь собирается прибрать к своим окровавленным рукам богатство Вудзов.
Я по-прежнему живу в гостинице. Там же, в Челси. Мы чего-то ждем. Возможно, наше ожидание связано каким-то образом с Арчи. Я слышала, как несколько дней тому назад он говорил с кем-то по телефону, это было здесь же, в «Аннандейл-Хаус», и Мур говорил на русском языке. Я, притворившись спящей, услышала, как он просит кого-то позвонить по такому-то номеру и сказать мистеру Арчи Вудзу, что к нему приезжает его дочь. Что она остановится в отеле «Аннандейл-Хаус» под именем Лора Захарова. Я не верила своим ушам. Почему Лора? Почему Захарова? Да этот Арчи первым захочет упечь меня за решетку – за мошенничество. Я не знаю британских законов, но думаю, что английские тюрьмы все же лучше наших… Хотя это слабое утешение… У меня всегда есть возможность сбежать. Я могла бы выйти из отеля и пешком добраться до российского посольства. И меня бы там приняли, выслушали, помогли бы добраться до Москвы. Но тогда я убила бы Левина. Моего дорогого Левина.
– Ты понимаешь, что оформить документы по удочерению, документы, которые подтверждали бы, что я его дочь, – это не такой уж быстрый процесс. Он требует времени. И все эти долгие дни, недели и месяцы я должна буду жить в его доме, притворяясь его дочерью. Мне предстоит играть роль, к которой я абсолютно не готова. Ведь, если разобраться, я должна буду радоваться тому, что я наконец-то обрела отца, да еще какого – умного, красивого, богатого!
– Откуда тебе известно, что он красив? – Мур задал этот вопрос настолько неожиданно, что я даже не сразу нашлась, что ему ответить.
– У некрасивых мужчин не может быть красивых дочерей, – вдруг выдала я и почему-то покраснела.
– Да, это резонно. Ты не так глупа, как я себе это представлял…
Я хотела рассказать ему о тех драгоценностях, которые оставила мне в наследство моя Ниночка. Хотела, но так и не рассказала, потому что сразу же представила себе его насмешливое лицо в момент, когда я только раскрою рот, чтобы сообщить ему это. Да я и не уверена, что драгоценности настоящие… Я в них ничего не понимаю. Для меня это память, это связь с моим прошлым, с моей семьей, которой у меня никогда не было, с моей непутевой матерью, наконец…
Все уехали, оставив Левина одного в квартире Лоры. И воспоминания захлестнули его. Он лежал на кровати, где еще не так давно обнимался с Лорой, и плакал, зная о том, что его никто не видит и не слышит. Теперь, когда он знал, что Лора в Лондоне, ему стало и вовсе тошно. Лондон. И какая нелегкая ее туда занесла? Что она там позабыла? Польстилась на кровавые деньги Мура, продалась ему, чтобы только посмотреть Лондон? Но ведь она была богата, баснословно богата! Она не могла не знать этого!