Она познакомилась с двумя молодыми театральными актрисами и стала завсегдатаем Театра на Малой Бронной, куда приходила на репетиции, где долгими часами наблюдала за работой своих приятельниц. А одно время так увлеклась фотографированием, что познакомилась с танцовщиком-геем из Большого театра и с его помощью добилась разрешения фотографировать на репетициях. В художественных галереях стала покупать понравившиеся ей полотна молодых талантливых художников и даже подумывала о том, чтобы создать собственную галерею. Еще у нее появилась знакомая женщина-модельер, которой Марина помогла открыть собственное ателье. Каротин обо всем этом знал и гордился тем, что у него такая разносторонне развитая и интересующаяся всем жена. Да, он постепенно привык к мысли, что женат. Кроме того, Марина изменилась и внешне, она заметно похорошела, посвежела, бросила курить и почти отказалась от пива. Ей нравилось вести здоровый образ жизни, и у нее, слава богу, хватило ума не превратить это в культ. Красивая от природы, она научилась так одеваться и вести себя на людях, что, где бы Каротин ни появлялся в обществе своей жены, все мужчины, он чувствовал это, завидовали ему. И это не могло ему не льстить. Все окружающие отмечали красивую пару, и все было бы прекрасно… Но Каротин расслабился. Уверенный в том, что жизнь сделала ему такой роскошный подарок в лице Марины, а раз подарок, значит, навсегда, и что никуда она от него не денется, он однажды, крепко выпив, сказал лишнее…
Все началось с того, что он принял на работу молодого и очень энергичного парня Володю Урусова. С его появлением жизнь Каротина заметно изменилась: большую часть работы взял на себя Володя. Урусов попросил разрешения принять в помощники своих людей, и вскоре дела пошли еще лучше – каротинская фирма стала скупать большую часть цитрусовых из Валенсии. Когда на горизонте появились люди, считавшиеся в Москве монополистами по части апельсинов, Урусов и этот вопрос разрешил быстро и со свойственной ему легкостью и удачливостью. Он сумел убедить конкурентов, что все апельсины, поставляемые по контрактам Каротина, расходятся по всей России, минуя Москву (это была явная ложь, потому что около трети оборота приходилось как раз на Москву), и даже представил им подтверждающую этот факт документацию. Понятное дело, что после того, как все было улажено и Каротин почувствовал, что нашел в лице Урусова настоящего друга и помощника, они решили это дело отметить. Сняли зал в ресторане, пригласили всех своих сотрудников и устроили праздник. И там Урусов впервые увидел Марину. Каротин знал, что она сидит за соседним столиком с одной из своих подруг, он слышал ее голос и смех, Урусов же сидел напротив Каротина и время от времени бросал на невидимую Каротину Марину долгие пристальные взгляды. Он искренне любовался ею, а потом не выдержал и сказал:
– У тебя потрясная жена.
И Каротин, совершенно себя не контролируя, вдруг небрежно бросил:
– Никакая она мне не жена…
Он и сам не знал тогда, что хотел сказать этой фразой. Может, что Марина свободна и вольна жить как хочет, да только вот живет с ним, любит его. Или же спешил со свойственным ему мужским эгоизмом лишний раз подчеркнуть собственную свободу? На Марину в тот вечер многие обращали внимание, он слышал рассыпаемые в ее адрес комплименты мужчин и был горд, что эта женщина принадлежит ему. Но, видимо, ему этого показалось мало. Его мужское начало требовало более серьезных доказательств своей мужской состоятельности – ему захотелось унизить ее, поставить на место, на то самое место, с которого он сорвал ее, когда взял к себе в Москву. Что особенного она для него сделала, чтобы иметь право называться его женщиной и пользоваться всем тем, что он заработал? Подумаешь, продала квартиру. Хорошо, что вовремя продала, что не спустила ее на пиво да на мужиков, медленно, но верно превращаясь в бомжиху. Что она представляла собой до встречи с ним? Шлюха. Пляжная шлюха, проститутка…
Он думал так, глядя на плавный изгиб ее красивой открытой спины – она танцевала с Урусовым в двух шагах от Каротина. В тот вечер она была в черном платье, которое очень шло ей и делало настоящей светской львицей. Буквально за два года она научилась говорить, улыбаться, двигаться… Она расцвела, как цветок после дождя. Что бы она ни делала, она делала для него, для Каротина, и это тоже начало раздражать его. Он и сам не мог себе толком объяснить, почему его вдруг стала тяготить ее любовь, ее желание во всем угодить ему. Он все ждал, что однажды все это пройдет, что она наконец проснется и станет той прежней саратовской девкой, которая отдалась ему прямо в сквере на скамейке, и скажет ему, что не любит его, что ненавидит… Но это не проходило. Она не просыпалась и даже еще больше привязывалась к нему и опутывала его своими невидимыми, но сильными женскими путами. Он с ужасом ждал, что однажды она объявит ему, что ждет от него ребенка. Вот этого бы он уже не перенес, хотя именно это и спасло бы его, как ему казалось, от необходимости видеть ее каждый день, слышать ее, наблюдать ее социальный рост. Как только она сказала бы ему о ребенке, он порвал бы с ней незамедлительно. Ребенок повяжет его по рукам и ногам. Хотя он отдавал себе отчет и в том, что, скажи она ему с легкостью, что избавилась от ребенка, это тоже вызвало бы протест и негодование. Как это так, избавиться от его ребенка, не предупредив его об этом? Он не знал, что с ним происходит, он окончательно запутался в своих чувствах… Ему необходима была какая-то встряска. Он хотел узнать, какие истинные чувства испытывает она к нему, хотел, чтобы она сказала ему правду и, наконец, с ненавистью и злостью вцепилась бы ногтями ему в лицо. Он не верил, что она любит его. А сколько раз он рисовал себе сцену, когда он швыряет ей эти несчастные двадцать тысяч долларов в лицо! Именно столько она выручила от продажи квартиры и отдала ему. Но что в этом особенного? Человек выгодно вложил деньги. Но все остальное-то сделал он. И квартира, и дорогая спортивная машина, и путешествия, и шубы… Ей стоило только пожелать, и он тут же давал ей столько денег, сколько она просила. Мысль о том, что она продала свою квартиру, рискуя остаться ни с чем, тоже приходила, но он старался не думать об этом. Его опыт общения с женщинами сделал его довольно циничным – каждая женщина желает устроить свои дела за счет мужчины. И вдруг… Марина. Да, она оказалась очень кстати в ту ночь возле телефона и как-то слишком быстро на все согласилась… А что, если в это время она была в кровати не одна? Что, если в тот момент, когда она разговаривала с ним и обещала продать квартиру, она была с мужчиной? Он часто представлял себе эту сцену, чтобы найти предлог для ненависти. Он устал от ее любви, он задыхался от переизбытка ее нежных чувств к нему, он не хотел любить ее. Целых два года, что они прожили вместе, он ни разу не изменил ей. Но не из-за любви, а просто так сложилось. Было много работы, а Марина всегда была рядом. Теперь же, глядя на то, как Урусов блаженствует, обнимая Марину в танце, и наверняка испытывает по отношению к ней желание, ему захотелось ударить ее, причем ударить так, чтобы она упала у всех на глазах, чтобы разрыдалась в присутствии всех его подчиненных… Все это он проиграл несколько раз про себя, но удовлетворения не получил. С одной стороны, его жгла ревность, в которой он не мог и не хотел себе признаться, с другой – он на самом деле жаждал ее унижения.