Ровно в три часа к условленной скамейке на Тверском бульваре подошел маленький полный человечек во всем белом, очень аккуратный, чистенький, с жирно блестевшим пухлым лицом и сверкавшими на солнце очками в оправе желтого металла. От него пахло мочеными яблоками и табаком. Мужчины поздоровались, и Шубин предложил Непейпиво присесть на скамейку.
– Взгляните, – Игорь протянул ему репродукцию. – Вы не знаете, кто это нарисовал?
– Не нарисовал, молодой человек, а написал. Конечно, знаю. И работу эту знаю. Это же страница буклета, вот посмотрите на обратной стороне…
И Женя заметила, как Шубин покраснел.
– Что это? – Шубин всматривался в текст, пытаясь найти там фамилию художника.
– Буклет разорван пополам, это вторая страница, а если была бы первая, то вы увидели бы очень известное в определенных кругах имя молодого художника Олега Гамова. Очень, очень талантливый был художник… Видите, в буклете перечислены все выставки, в которых он принимал участие… – Григорий Непейпиво заскользил розовым пухлым пальцем по строчкам: – Выставка художников «По Золотому кольцу», в культурном фонде Объединенных Арабских Эмиратов, в Центральном доме художника, биеннале миниатюрной акварели, артстудия Миокова… К сожалению, он погиб…
– Кто, Гамов? – Шубин не поверил своим ушам. – Вы сказали, Гамов погиб?
– А что это вы так удивляетесь? Моцарт тоже умер молодым, иссяк, – он выразительно вывернул ладони вверх и очень театрально вздохнул. – Гамов был поразительным художником, самобытным… А какой колорист! Вы только посмотрите на этот портрет, обратите внимание на цвет… какие переходы теплых тонов…
– Когда это случилось?
– Около двух лет тому назад. Олег покончил с собой. Выбросился из окна девятого этажа.
– Вы знаете причину, толкнувшую его на этот шаг?..
– Нет. Этого никто не знает. Он даже записки не оставил.
– А близкие… У него остались близкие?
– Я, во всяком случае, о них ничего не слышал и не знаю. Он жил один, скитался по квартирам, много путешествовал…
– У него была женщина?
– Конечно, была, и не одна.
– А где он жил?
– В последнее время на Арбате, снимал там довольно большую и удобную комнату, которую превратил в мастерскую.
Женя замерла: на Арбате! Вот так удача! Любовник Марины Рожковой тоже жил на Арбате.
– А его картины… Где они сейчас?
– Думаю, что кто-то из близких у него, конечно, был. Но вот чтобы его картины были выставлены на продажу после его смерти, я что-то не припомню. А почему вас так интересует Гамов? Арина сказала мне, что вы из уголовного розыска…
– Не совсем так. Мы занимаемся частным расследованием убийства одной молодой особы и вот вышли на вас, то есть, я хотел сказать, на Гамова. Может, они были знакомы?
– А как фамилия особы, которую, как вы говорите, убили? – Последнее слово он произнес с явной иронией. – И почему вы решили, что в этом деле замешан Гамов?
– Я еще ничего не решил, – сдерживая копившееся раздражение, вежливо ответил Шубин. – Но есть основание полагать, что они были знакомы и что смерть этой молодой женщины может быть как-то связана с этим художником… Ее фамилия Рожкова. Марина Рожкова, – Шубин достал и показал ему ее фотографию.
– Нет, никогда не видел и не слышал о такой. Хотя девушка красивая, ничего не скажешь… Москва, знаете ли, большая… Чем еще я вам могу помочь?
– Нам нужен адрес Гамова.
– Хорошо, я сейчас позвоню одному человеку, и он скажет мне, где в последнее время жил Олег… Вы не обидитесь, если я на мгновение покину вас?
С этими словами, манерно раскланиваясь, Непейпиво отошел довольно далеко от скамейки и, прислонившись спиной к дереву, достал телефон.
– Какой неприятный тип, – не выдержала Женя. – Толстый какой-то, приторный, как кусок протухшего торта…
– Главное, чтобы он сообщил нам адрес Гамова. Мне почему-то думается, что это тот парень, с которым Марина жила на Арбате.
– Хорошо бы…
Женя поправила на переносице темные очки и, откинувшись на скамейку, блаженно потянулась.
– Мне все еще не верится, что мы в Москве. А какой сегодня день… Теплый, солнечный…
– Да уж, денек, что надо, – услышала она над самым ухом и тотчас выпрямилась, одернула юбку. Прямо перед ней стоял Григорий. – Ну вот, записывайте… Он дал мне даже два адреса: один – квартиры его родителей, а другой – как раз на Арбате, неподалеку от «Макдоналдса».
Игорь записал, поблагодарил его за помощь и в эту самую минуту увидел спешащую к ним Арину.
– Ариночка, душа моя! – Непейпиво поцеловал ее в щеку и приобнял. – Ужасно рад тебя видеть… Молодые люди, если у вас ко мне больше нет вопросов, позвольте мне откланяться…
– Спасибо, Григорий, вы нам очень помогли, – сказал Шубин.
Арина весело помахала искусствоведу рукой и повернулась к Игорю:
– Ну как дела?
– Художника звали Олегом Гамовым. Вы не слышали от Марины об этом человеке?
– И что, они были знакомы с Мариной?
– Неизвестно. Но есть совпадение – он тоже жил на Арбате, как и Марина со своим художником. Правда, Пирский сказал довольно неопределенно: не то студент, не то художник.
– Знаете, как это бывает, – проговорила Арина, – даже если мужчине сорок, но выглядит он молодо и носит потертые джинсы, его называют студентом. Это стиль определенный… Возможно, Гамов именно такой…
– Он тоже погиб, – осторожно вставила Женя. – Представляете?
– Как погиб? – удивилась Арина. – Его что, тоже убили?
– Нет, он покончил собой, – ответил Шубин. – Выбросился из окна. Такая грустная история…
– К сожалению, многие творческие личности не хотят жить в этом мире… Алкоголь, наркотики, самоубийства… У меня подруга детства, тоже художница, повесилась в прошлом году – не смогла справиться с одиночеством… Я играю в пьесе «Пианино в траве» Мод, так вот она там тоже пытается покончить с собой… И я каждый раз переживаю очень сильные чувства, пытаюсь представить себе, что все это происходит со мной. От этого нервы ни к черту. Но я люблю свою работу и не представляю себе жизни без театра. Думаю, что, когда стану невостребована, сыграю свою последнюю роль…
Шубин смотрел на нее и не верил услышанному. Перед ним стояла молодая, красивая женщина и говорила о смерти. А вокруг шумела огромная Москва, по бульвару шли нарядно одетые люди.
– Вы не должны программировать себя на смерть, – вдруг сказал он, – иначе жизнь станет бессмысленной. Я никогда и никому не давал советов, это вообще на меня не похоже, но я просто уверен, что у вас еще все впереди… Если же вы вбили себе в голову, что, помимо театра, для вас другой жизни нет, то я посоветовал бы вам взять на воспитание ребенка. Для вас откроется новая страница жизни, вам захочется жить…