– Нет, это я точно знаю. Такие женщины, какой была Марина, не вступают в дружеские отношения с официантками. Она держалась… высоко. И это удивительно, что у нее была истерика и она пришла к нам. Обычно она вела себя надменно, я бы сказала даже – высокомерно.
– У вас бывает иногда чувство, что вы ненавидите своих клиентов?
– Бывает, но это имеет отношение к мужчинам. Когда тебя хлопнут по попке, к примеру. Когда скажут какую-нибудь гадость на ухо или попытаются залезть под юбку. Но это случается редко, причем в закрытых кабинах. Мне вообще кажется, что эти кабины провоцируют мужчин на сексуальные подвиги.
– А вы не боитесь говорить со мной об этом? А вдруг я напишу об этом в своей статье?
– Не напишете, – спокойно ответила Лара.
– Почему же?
– У вас лицо хорошее. Вы не способны на подлость.
– Знаете что, Лара, у вас тоже лицо хорошее. Очень хорошее. И я не понимаю, как девушка с такой внешностью, с такими глазами, манерами и интеллектом, который так и светится в вашем взгляде, работает в ресторане.
– Я поступала на филфак, в университет, провалилась. Поняла, что не смогу.
– Так попытайтесь снова.
– Я поеду в Москву. Может, там получится.
– Я знаю, что вы унаследовали большое состояние Тамары. Что думают по этому поводу ваши подруги?
– У меня нет подруг. У меня была Тома, и они погибла. И хватит меня мучить!
– Подождите, еще один вопрос.
– Что еще?!
– Вы никогда не задумывались, почему Марина Русалкина…
– … надела на себя юбку официантки и взяла в руки поднос? Понятия не имею! Этого не знает никто. Знала только она. Но ее уже нет. И Томы тоже нет.
Она достала платок и вытерла слезы.
– Хотя по логике вещей убийцей должна была быть я. Ведь я – главное заинтересованное лицо. И я устала от этой темы!
Она встала и, пряча лицо в ладонях, выбежала и зала.
– Знаешь, что я тебе скажу, Тома? Что такого тепла, как от печки, нигде не почувствуешь. Вот у нас, в городской квартире, какими бы горячими ни были батареи, тепло другое, какое-то пространственное. А здесь – сидишь у печки, слушаешь, как трещат поленья, и сама словно бы изнутри напитываешься теплом. Особенно хорошо, когда на улице, как сейчас, мороз, все завалило снегом, ветер…
– Тебе тепло и хорошо, а мне как-то не по себе. Когда слышу, как завывает ветер, мысли странные в голову лезут. Я тут, наверное, с ума скоро сойду.
– Ну что ты? Все же хорошо. Тебя никто не ищет. Деньги тебе приносят вовремя, Виктор не задает лишних вопросов. Все идет по плану. Вот накопишь еще…
– Мне уже хватит. Я не могу смотреть на эти деньги, они мне снятся! Повсюду эти евро. Красивые деньги, ничего не скажешь. Как картинки. Вот только у меня уже сил не осталось превращать их во что-то, что поможет мне начать новую жизнь.
– Я же приносила тебе распечатку цен на квартиры в Москве. У тебя скопилась приличная сумма. Тебе же и Марина платит, и Русалкин.
– Я, честно говоря, и не ожидала от них такой аккуратности. Но все равно у меня такое чувство, словно они в курсе, где я прячусь, следят за мной, даже когда я иду за водой или в туалет. Они ведут себя так, точно знают, что заберут свои деньги обратно, понимаешь? И еще я подумала. Деньги! Некоторым они достаются легко, они просто с неба падают, как Марине, к примеру. Я же понимаю, что эти деньги она не заработала, ей Русалкин дал, и она его, я думаю, тоже шантажирует, выкачивает из него последнее. Он же понимает, что не убил ее, думаю, они уже встречались, причем не раз, выясняли отношения, и Марина тоже поставила перед ним какие-то условия. Думаю, что она рассказала ему о моем визите и попросила денег. И они решили платить мне. Но прошло уже полгода, а они же не могут не понимать, что отдают мне огромные деньги. Я чувствую их, они где-то рядом, они скоро возвратят эти деньги себе!
– А я давно говорю тебе, что надо срочно уезжать из Вязовки, спрятаться получше. Или в другой деревне дом снять, или ехать в Москву – затеряться там.
– Но у меня нет сил, представляешь? Я так раскисла, что не представляю себе, как приеду в город. Лара, у меня есть один план. Я хочу позвонить Марине и предложить ей сделку. Думаю, она согласится. Ведь она любит деньги – все люди любят деньги. Может, я, конечно, упаду в твоих глазах, но я хочу наказать ее своеобразным образом. Я же понимаю, что все равно скоро лишусь этих денег, объявится Русалкин и вытрясет у меня все то, что они передавали мне в течение этих шести месяцев. Так вот. Я поставлю условие: если Марина хочет, чтобы мы с ней рассчитались, пусть она устроится в ресторан и обслужит меня. Целый вечер она будет подносить мне еду, ублажать меня так, как я это делала для нее. Сначала она, возможно, откажется, но потом согласится. И знаешь почему? Да потому, что Русалкин, который ей дает каждый месяц деньги для меня, ничего о нашей с ней договоренности знать не будет! А это значит, что она еще полгода будет брать у него по двадцать тысяч, но уже не для меня, а оставлять их себе, понимаешь? Так что ей стоит подумать, соглашаться на мое условие или нет.
– Да уж, Тома, тебя нельзя оставлять одну. Какие мысли к тебе приходят! Забудь все, отправляйся со своими деньгами в Москву, купи квартиру и живи там, начни новую жизнь. Не надо этих экспериментов. Это опасно! Ведь Марина может рассказать о тебе Русалкину, и тогда они… Я боюсь, что они поступят с тобой так… Словом, это очень опасно, понимаешь?
– Называй вещи своими именами. Думаешь, меня убьют там, в ресторане?
– Я не знаю, просто я боюсь за тебя. Прошу тебя, забудь весь этот кошмар и уезжай. Вы все уже отравились этим страхом, и они тоже. Тома, ты обещаешь мне?
– Лара, неужели ты не хочешь посмотреть, как сама Марина Русалкина будет прислуживать мне? Это же нечто! Я хочу, чтобы она поняла, как мне доставались деньги, как это тяжело. Пусть она хотя бы один вечер побудет в моей шкуре.
– Хорошо, предположим, она согласится. Но как реально это устроить? Кто же ее возьмет? Как она объяснит Людмиле, кто она и зачем пришла в ресторан?
– Пусть устроится на работу. Как же иначе? Проработает день и исчезнет. И вообще, это ее проблема. Более того, я назначу ей день и время, и пусть она сломает себе голову, как устроиться в ресторан, пусть понервничает, поунижается перед Людмилой.
– Тома! Брось это дело. Я чувствую, что из этого ничего хорошего не выйдет.
– Выйдет! Я уверена, что этот вечер придаст мне сил, что я буду отомщена. Кроме того, это же своего рода терапия. А вдруг Марина после этого исправится, станет другим человеком и начнет хотя бы уважать труд официантов?
– Ну не знаю.
В тот декабрьский памятный вечер она появилась в ресторане «Риголетто» в черном вечернем платье, с красивой прической, вышла из такси и сразу же направилась в зарезервированную ею кабинку (Лара записала ее под чужой фамилией за неделю, ведь это было накануне Рождества, и в ресторан попасть вечером было сложно). После простой деревенской еды в Вязовке – и очутиться в ресторане и иметь возможность заказать все, что твоей душе угодно… Это казалось ей невероятным, фантастическим. Одно тревожило ее: будет ли ей прислуживать именно Марина? Лара, находившаяся весь день в ресторане, звонила Тамаре, говорила, что видела, как утром женщина, очень скромно одетая и отдаленно смахивающая на Марину, вошла в ресторан и направилась в кабинет Людмилы Викторовны.