Дальше все происходило как в тумане. Первый же мебельный магазин оказался настолько хорош, что она, забыв на какое-то время о боли в ноге, бродила по залам, присаживалась на диваны и кровати, пока не выбрала ту, о которой и мечтать не могла: с высокой резной спинкой, с белым шелковым мягким матрацем. Потом ткнула пальцем в витрину с постельным бельем и покрывалом, полотенцами и халатом. Спросила, можно ли расплатиться долларами. Ей пошли навстречу. Мысль, что за ней следят, что кто-то, подкинувший ей эти деньги, находится где-то рядом, забавляла ее и одновременно приводила в ужас. Интересно, как он (владелец этих денег) отнесется к ее затее купить кровать?
И уже когда на ее глазах кровать упаковывали и заносили в большую машину (Лиля в это время сидела в удобном кресле и пила предложенный ей кофе), она вдруг поймала себя на том, что сходит с ума. Что так дальше продолжаться не может. С чего это она взяла, что деньги ей подкинули? Кто и зачем? Это там, наверху, все видят и знают, а здесь, среди таких же, как и она, грешных людей, все происходит случайно. Просто кто-то обронил деньги, возможно, они выпали из кармана какого-то подвыпившего человека (у которого, кстати, денег – куры не клюют). А она случайно нашла их. Значит, так тому и быть.
Кровать погрузили. Лиля села рядом с водительским местом и улыбнулась. Вот Катя удивится!
Катя удивлялась весь вечер, пока они тратили деньги.
– Ты не подумай, я не грабила банк и вообще никого не грабила, – начала успокаивать ее Лиля с самого порога, опережая появление грузчиков с кроватью. – Я нашла деньги и решила купить кровать. Денег много, живем!
Но вечер закончился. Бутерброды с икрой съедены, все новое примерено, оценено, но радости нет. И только страх. Да такой, что давит на грудь и липкой холодной лапой душит, душит…
…Она смутно помнила свадьбу. Так, просто куча народу в тесном деревенском доме, где она жила сначала с матерью, а потом – одна, длинные столы, накрытые одолженными у соседей скатертями, холодные котлеты, украшенные зернами граната, селедка, желтая от жира и посыпанная зеленым луком, салат из капусты (подветренный, сухой, словно бумажный) и бутылки, бутылки… Виталий в белой рубашке и пьяный, счастливый, с налитыми кровью глазами и мокрыми губами. Сидя в белом платье за столом и уставившись на кремовые розы на свадебном торте, Лиля спрашивала себя, как вообще могло такое случиться, что она выходит замуж за Виталия, парня, которого она знала с детства и который никогда ей, в сущности, не нравился. Но как-то так случилось, что именно он первый поцеловал ее после танцев, первый затащил ее, рыдающую после похорон матери, на кровать, первый, кто позвал замуж. И все как-то не задалось у них с первого дня. После свадьбы он продолжал пить вместе с дружками, потом, как водится, утопил в пруду фермерский трактор, за который надо было выплачивать.
А однажды пришел домой под утро, сказал, что был у блядей: постели, мол, у порога, я не чистый. Бежать было ей некуда – они жили в ее доме. Простить его она так и не смогла, и он, зная это, зачастил в соседнее село, все по тому же, известному всем местным мужикам, адресу. Пил, потом начал ее поколачивать, причем беспричинно, просто так, от тоски. Лиля сначала работала на почте в отделе посылок, потом ее вежливо так попросили оттуда уйти – надо было принять какого-то своего человека. Вот и получалось, что Виталий не работал, а если и калымил на строительстве дач, то все деньги либо с него выколачивал фермер, чей трактор он загубил, либо он их пропивал, пока фермер не знал, что он при деньгах.
А потом приехала она. «Принцесса английская» – писательница-журналистка, серьезная, умная и свободолюбивая женщина. Таких женщин не бьют, не унижают, не оскорбляют, их любят и носят на руках. Она уехала в свою Англию, в Лондон, к мужу, который снимает фильмы про любовь, а Лиля с десятком униженных и превращенных в почти животных женщин остались жить дальше и терпеть, терпеть…
Две ночи Лиля не спала. А на третью, дождавшись мужа, зарезала его ножом. Легко так вошел нож, куда-то в спину, потом в живот. Крови было так много, что она сразу поняла: ее посадят. Но план свой все равно довела до конца. Уложила труп Виталия на старую детскую коляску (ноги волочились по земле с таким страшным звуком), ночью повезла на окраину деревни, в старый заброшенный двор, и сбросила в колодец. Вернулась домой и долго отмывала кровь. Тряпки сжигала на следующий день в лесу, чтобы в печке не осталось ни следа. А соседке сказала, что Виталий в Москву подался, на заработки.
Оставшись дома одна, долго не могла понять, хорошо ей или плохо. Иногда даже казалось, что ничего и не было – Виталий действительно уехал в Москву. Так обманывала себя, что впору было самой поверить.
Виталия никто не искал, никому не было до него дела, и Лиля, не дожидаясь, пока заживут синяки на лице, оставленные мужем за сутки до смерти, собралась и поехала в областной центр, в Саратов. Лишь бы только не оставаться в доме, где, как ей казалось, пахло кровью, перегаром и почему-то тиной. К тому же именно там, в этом доме, она впервые увидела призрак мужа и услышала какие-то булькающие, трудно различимые слова, похожие на упреки. Чтобы не сойти с ума, попытаться начать новую жизнь, свободную, без мужа и вообще без мужчин, она поехала куда глаза глядят. А пришла в себя уже на вокзале. Долго стояла у объявления о сдаче комнаты, потом позвонила. Познакомилась с Катей.
Сколько раз она представляла себе, что рассказывает эту леденящую кровь историю о том, как она убила мужа, и всякий раз Катя как бы спрашивает ее: неужели надо было обязательно убивать, почему ты просто не разошлась, не бросила его? Это был самый трудный вопрос. Почему? Да потому, что развода бы он не дал, а если бы даже их и развели, то он все равно никуда бы не делся, продолжал бы жить в ее доме, трепать ей нервы, бить ее. Но, отвечая мысленно таким образом, она понимала, что это не ответ, в такое трудно поверить. Но признаться Кате или кому-нибудь другому в том, что она хотела его убить просто потому, что ненавидела, чтобы отомстить за все то зло, что он причинил ей, считая ее своей собственностью, она не могла. Как не могла признаться и в том, что, несмотря на все свои кошмары, которые ей пришлось пережить в первые часы после убийства, она все равно где-то в глубине души испытала великое чувство облегчения.
«Я – убийца».
…Дрожащей рукой она дотянулась до ночника, вспыхнул свет, и комната снова стала теплой и уютной, как прежде, и не было нигде ни Виталия со своим болотным запахом утопленника, ни его булькающего голоса. Кошмар кончился. Завтра будет новый день, новые встречи, быть может, новая работа. И новая жизнь.
Роман Гончаров посмотрел сначала на жену, потом на Марка, и Марк, поняв смысл ситуации, попросил Зинаиду выйти из кухни. Глядя на нее, трудно было догадаться, что она испытывает, понимая, что разговор между мужем и следователем прокуратуры пойдет явно не о ней, а о той, другой, которая даже после своей смерти продолжает отнимать у нее мужа, его любовь, его чувства. Даже мертвая, Лиля стоит между ними.
– Расскажите, Роман, как и при каких обстоятельствах вы познакомились с Лилией Бонковой?