Book.

Из окна второго этажа таверны «Кампау», что стоит неподалеку от центра Каспара-Витатуса, за восходом солнца наблюдал Тьяго Алвес — манера подобным образом встречать рассвет стала просто массовым помешательством в эти самые последние из последних дней. Вначале появился слабый розовый лучик, нерешительно коснувшийся аметистового неба над горами Магнаца; затем вверх устремился клинок багрового света, словно окровавленный палец кого-то пытающегося выбраться из пропасти и цепляющегося за щели в камнях. И вот наконец показался солнечный диск, который как будто решил угнездиться между двух пиков, — раздутый и дрожащий, точно до половины наполненный водой воздушный шарик. Его цвет потускнел до светло-малинового.

Тьяго поморщился, увидев столь плачевное зрелище, и повернулся к окну спиной. Он был человеком могучего телосложения, на его руках, торсе и ногах вздувались бугры мышц, но при этом он двигался почти бесшумно и с ошеломительной ловкостью. И хотя внешностью он обладал весьма внушительной (если не сказать пугающей), от него разило этакой простецкой добродушностью, так что не слишком проницательные люди принимали его за недотепу. Каскад припорошенных сединой черных волос ниспадал на его лоб, резко обрываясь прямо над глазами — это была фамильная черта. Тщеславие побудило Тьяго выправить сломанные уши, но на его лице красовались все прочие вмятины и уродства, оставшиеся как память о долгих годах, проведенных на арене. Глазницы Тьяго пересекали многочисленные шрамы, а неоднократно сломанный за время карьеры нос приобрел вид забавного корнеплода; детишкам очень нравилось дергать за него и хохотать.

Облачившись в кожаные штаны и зеленую, как листва, рубаху, Тьяго спустился на нижний этаж таверны и вышел на бульвар Династий, лежащий в тени огромных монументов, а затем свернул в переулок, выходящий к воротам в городских стенах. Над водами Кзана кружили и дрались стрижи, вниз по течению резво шел двухмачтовик, направляющийся к устью реки. Энергичной походкой Тьяго зашагал по берегу, время от времени останавливаясь, чтобы размять мускулатуру; наконец, усмирив боль и ломоту в суставах интенсивной физической нагрузкой, он повернул обратно к воротам. Даже сиреневого цвета облака не казались чем-то примечательным на фоне причудливых городских шпилей — одни были увенчаны куполами, отделанными золотом и ониксом и украшенными декоративными навершиями; другие — башенками из витражного стекла, выложенного в виде полос либо завихрений; остальные же окутывало пламя, туман или скрывала завеса пространственных искажений, что указывало на основной род занятий живущего там волшебника.

Тьяго позавтракал оладьями со стридляничным джемом, расположившись в «Зеленой звезде», общем зале «Кампау» — освещенном лампами пыльном помещении, почти безлюдном в столь ранний час, с обшитыми резными панелями стенами, со скамьями, столиками и расписными окнами, изображающими картины прекрасных минувших дней и разные забавные сценки. Краска была нанесена на стекло столь густым слоем, что через нее едва просачивался свет немощного солнца. Тьяго как раз подумывал заказать себе еще и порцию жареного гляса, ^[1] чтобы окончательно заморить червячка, но тут распахнулась дверь и в зал вошли четверо в замысловато закрученных тюрбанах. Новоприбывшие тут же проковыляли к его столику. «Волшебники», — догадался Тьяго, окинув взглядом отличительные украшения, прикрепленные к их головным уборам. За исключением одежд, все они были похожи, точно фасолины: одинаково низкорослые и худощавые, с бледными, одутловатыми угрюмыми лицами и коротко остриженными черными волосами. Ростом они отличались ну разве что на дюйм или два. Чуть запоздав, вошел и пятый, затворивший за собой дверь и прислонившийся к ней спиной, — сделав так, он серьезно ограничил Тьяго в выборе тактики и заставил насторожиться. Этот последний отличался от своих товарищей тем, что не шаркал ногами, а передвигался с юношеской проворностью, а еще он носил свободные черные штаны, куртку с высоким воротником, щегольскую широкополую шляпу (следует заметить: тоже черную, скрывающую лицо).

— Имею ли я удовольствие разговаривать с Тьяго Алвесом? — поинтересовался один из волшебников — мужчина, чьи глаза постоянно метались из стороны в сторону, не задерживаясь ни на одном предмете, словно пытались вырваться из плена его глазниц.

— Да, это я, — ответил Тьяго. — Но вот что касается того, получите ли вы удовольствие, сильно зависит от поведения младшего из ваших спутников. Он что, планирует помешать мне удалиться?

— Разумеется, нет!

Волшебник махнул молодому сопровождающему, и тот отошел от двери. Впрочем, Тьяго заметил, что с пояса щеголя свисает несколько ножей, а потому вовсе не спешил расслабляться.

— Я Васкер, — произнес волшебник. — А сей достойный муж слева от меня — Диссерл. — С этими словами он указал на человечка, чьи руки ни на секунду не останавливались и все время ощупывали тело, словно он пытался вспомнить, куда засунул свой кошелек. — Рядом с ним — Архимбауст. — Архимбауст кивнул и возвратился к прерванному занятию — то есть принялся неистово чесать свою ляжку. — И, разумеется, Пелейсиас. — Названный вдруг испустил горловой рык, становившийся все громче и громче, пока человеку все-таки не удалось, изрядно подергав головой и судорожно сглотнув, замолчать. — Если разрешите присесть, — добавил Васкер, — то, думаю, нам найдется что предложить вам для нашей общей выгоды.

— Садитесь, если вам так хочется, — отозвался Тьяго. — Я как раз собирался заказать тарелку гляса и, наверное, еще чаю с мятой. Можете тратить мое время сколько угодно, пока я буду есть. Но мне поручено довольно-таки срочное задание, и я не имею права от него отвлекаться, сколь бы многообещающими ни оказались ваши предложения.

— Скажите, разве может вас отвлечь тот факт… — Архимбауст перестал старательно скрести ногтями собственный локоть, — что наше предложение касается вашего родственника? Того самого, кого вы разыскиваете.

— Кугеля? — Тьяго вытер губы. — Он-то тут при чем?

— Вы же его ищете, верно? — заметил Диссерл. — Вот и мы тоже.

— К тому же мы на шаг впереди, — добавил Васкер. — Мы способны точно назвать его местонахождение.