Среди ночи я внезапно проснулся. На небе не было ни луны и ни звезд, и ночь была настолько черна, что невозможно было определить время. Проспать я мог и всего час, и намного больше. Я лежал неподвижно, пытаясь сообразить, что же меня разбудило. Обитатели тростников притомились, и их хор звучал уже не так громко. Я чувствовал, как лодка легонько покачивалась подо мной, словно убаюкивала и приглашала вновь уснуть. Я повернулся на бок и закрыл глаза. Но через несколько мгновений лодка снова качнулась, на этот раз сильнее. Прямо у меня под ухом за тонким деревянным бортом журчала вода – этого звука я прежде не слышал. Потом лодка снова качнулась и ударилась бортом о соседнюю. Я сел и всмотрелся в темноту, но поначалу мне не удалось ничего разглядеть. Раздавалось лишь потрескивание натянутой веревки, удерживавшей нашу лодку у берега, а потом ее нос с отчетливым хрустом наехал на прибрежную гальку. Тут я различил силуэт одного из наших лодочников. Он стоял, согнувшись, на носу и осматривал веревку.
Успокоившись, я снова лег и погрузился в тревожный сон. Когда же я снова открыл глаза в сером свете раннего пасмурного утра, то сразу почувствовал, что вокруг все сильно изменилось. В ушах теперь стояло непрерывное громкое журчание.
Не без труда поднявшись на ноги, я увидел, что окружающий пейзаж сильно изменился. Тростники, в гуще которых мы устраивались на ночлег, почти полностью ушли под воду, и лишь верхушки торчали на поверхности. Когда мы причаливали, верх прибрежного склона был на три, если не четыре фута выше палуб, а теперь лодки покачивались почти на одном уровне с ним. Повернувшись, я посмотрел на реку. Ее ровная накануне, неподвижная поверхность превратилась в быстрый поток цвета овсянки, по которому гуляли мелкие, сами собой зарождавшиеся волны. Вниз по течению мчался всякий мусор – от палок до целых деревьев, так и сяк крутившихся в водоворотах и то размахивавших в воздухе ветками, то вздымавших к небу корни, похожие на огромные когти.
Лодочники взволнованно совещались между собой. Всю их вчерашнюю невозмутимость как рукой сняло. Они были возбуждены и готовы к действию. Видимо, они обсуждали, что и как делать, и в конце концов пришли к какому-то согласию, так как принялись делать Вало знаки, чтобы он скорее кормил животных. Они помогли ему натаскать туру сена и поделились с нами своей холодной пищей. Потом предводитель выкрикнул какую-то команду. Один человек из нашей лодки выпрыгнул через расширившуюся полосу воды на берег и принялся отвязывать веревку лодки, стоявшей ниже всех по течению. Все четверо ее гребцов встали и уперлись шестами в берег. Увидев, что они готовы, стоявший на берегу выкрикнул предупреждение, развязал узел и кинул веревку в лодку. Команда дружно оттолкнулась, и лодка выскользнула из камышей на стремнину. Через несколько мгновений она уже уносилась прочь, устрашающе раскачиваясь и с каждым ярдом набирая скорость. Гребцы поспешно бросились к веслам, чтобы не дать лодке развернуться боком и поставить ее носом по течению. Оказавшись на середине, где течение было сильнее всего, лодка, расталкивая мелкие, отороченные пеной волны, устремилась вперед над той самой мелью, которая преградила нам путь вчера вечером.
Следующим в плавание отправился Озрик с туром. Затем поплыл Вало с белыми медведями. Лодочник, находившийся на берегу, отвязал, наконец, и нашу лодку, после чего ловко прыгнул обратно через стремительно расширявшийся просвет между нею и берегом. Течение подхватило нас и потянуло на стремнину. Лодку один раз крутануло, но гребцы тут же выровняли ее движение. А потом началась гонка вниз по реке, напугавшая меня до такой степени, что сердце мое то и дело подпрыгивало. Остальные лодки уже скрылись из виду, и мне оставалось лишь гадать, увидим ли мы их когда-нибудь впредь.
– Как лодочники могли предугадать разлив? – спросил я Аврама. Для этого мне пришлось изрядно повысить голос, так как река больше не была молчаливой. С непрерывным зловещим рокотом вздувшаяся вода неслась вперед, бурля у берегов, подмывая корни деревьев и то и дело закручивая мелкие водовороты.
– Я уже спросил, – крикнул в ответ раданит. – Вчерашние гром и молнии были как раз там, где находятся верховья этой реки. Они рассчитывали, что там пройдет ливень, но признались мне, что такой большой воды не ожидали. – Лодка наткнулась на плывущее бревно, качнулась, и он поспешно ухватился за борт.
– И сколько времени продержится большая вода? – поинтересовался я.
– Они точно не знают. Сегодня весь день и, может быть, завтра, – отозвался проводник.
Теперь я, наконец, сообразил, почему лодочники отговорили нас от ночевки на берегу. Я предполагал вчера, что они страшатся какой-то опасности из леса, – но на деле она пришла с реки.
Теперь течение не уступило бы скоростью галопирующей лошади. Лодочники стояли на носу и корме нашей лодки и зорко глядели вперед и по сторонам, высматривая плавающие обломки и буруны, предупреждающие о мелях. Кто-нибудь из них то и дело совершал два-три мощных гребка длинным веслом, меняя курс лодки. Но, невзирая на все их усилия, мы сплошь и рядом натыкались на внушительные бревна. Дерево, корни которого подмыло водой, рухнуло совсем рядом с лодкой, едва не зацепив нас. Вода хлестнула через борт, и мы с Аврамом принялись поспешно вычерпывать ее тем, что было под рукой. Поднимая голову от этого занятия, я каждый раз видел новый участок берега, не похожий на тот, мимо которого мы только что проплывали. По моей прикидке, за первые полчаса мы проплыли едва ли не больше, чем за весь вчерашний день.
Наших товарищей и лодки, в которых они плыли, я не видел до тех пор, пока мы не выплыли на прямой участок реки длиной примерно в четверть мили. К счастью, все лодки и их живой груз остались в целости и сохранности.
С каждой милей река делалась все шире, но буйство воды при этом не слабело. На невидимых мелях нашу лодку качало и подбрасывало. Время от времени попадались островки, и лодочникам приходилось выбирать проходы между ними. Глядя на их искусство и ловкость, я понемногу успокаивался. Наша лодка – она была легче и быстроходнее – понемногу нагоняла лодку, в которой плыл Вало с белыми медведями. В полусотне ярдов перед ними я видел Озрика: он крепко держался за клетку тура.
Вскоре мы покинули лес и поплыли среди невысоких зеленых холмов. В долине реки я видел поля поспевающей пшеницы, вишневые и сливовые сады и ухоженные рощицы. Мы промчались мимо нескольких больших ферм, а затем мимо маленькой прибрежной деревушки. Попыток остановиться мы не делали – слишком сильным было течение. К тому времени, когда день начал клониться к вечеру, мы проплыли, пожалуй, миль сорок.
Немного погодя с передовой лодки донесся громкий предупреждающий крик. Отвлекшись от вычерпывания воды, я увидел, что река вновь сузилась, а по сторонам ее появились предместья довольно внушительного города. Вдоль берегов потянулись скромные бревенчатые домики под соломенными крышами, от каждого из которых сбегала к причальному плотику узкая полоска огорода. Лодочник хмуро глядел вперед. Я проследил за его взглядом, и внутри у меня все оборвалось. Через реку тянулся каменный мост, соединявший две половины города и точь-в-точь походивший на тот сломавшийся мост, который мы оставили далеко позади: три полукруглые арки, сложенные из громадных каменных блоков. Средняя арка была немного шире и выше соседних, но все равно казалась мне ужасно низкой. Вода, пенясь у опор, с шумом рвалась сквозь пролеты.