– Только что все было в порядке, – ответил один из раданитов. – Я разбудил Вало, и он пошел проверить, не случилось ли чего с кречетами.
– Собаки? – продолжил я расспросы.
– Все целы и невредимы, – заверил меня слуга Аврама.
Получалось, что таинственный злоумышленник выбрал своей целью именно тура.
В полумраке показалась еще одна фигура. Это был Вало.
– С соколами ничего не случилось? – повернулся я к нему.
Сын Вульфарда кивнул.
Я обратил внимание на то, что звуки, которые издавали стреноженные верблюды, стали громче: тут и там раздавалось влажное кашлянье, с каким люди прочищают горло, и слышались звуки плевков. Потом я увидел шевеление среди погонщиков верблюдов, которые спали прямо на земле, завернувшись в свои накидки. Лагерь просыпался.
– Как только рассветет, нужно отыскать тура, – распорядился я. – Его будет легко найти по следам.
– И как же мы загоним его в клетку, когда найдем? – осведомился драгоман.
– Не знаю. – У меня вдруг опустились руки. Первая вспышка активности, вызванная случившейся бедой, прошла, и я, осознав размер несчастья, почувствовал, что на меня наваливается неумолимая слабость. – Что-нибудь придумаем. А сейчас нужно, как обычно, собрать вещи. Задерживать караван нельзя, а то Моди и Мади растают от жары.
Чтобы подготовиться к выходу, караванщикам потребовалось около часа. Сначала они совершили утреннюю молитву, затем выдали верблюдам порцию корма и сами расселись, чтобы позавтракать лепешкой и горсткой инжира, которые потом запили несколькими глотками воды. К тому времени, когда на верблюдов надели вьючные седла и навесили грузы, прицепив их к телегам, стало уже совсем светло, и следы тура, уходившие прямо в пустыню, были отчетливо видны.
Оставив Озрика присматривать за оставшимися животными, мы с Аврамом и Вало отправились в погоню. Отойдя едва ли на милю – за спиной было отчетливо видно все, что происходило в лагере, – мы поднялись на невысокий пригорок и разом остановились. Перед нами открылась небольшая ложбина с плоским дном, усыпанным мелким гравием, над которым кое-где возвышались небольшие валуны. И на этом гравии, вытянувшись во всю длину, лежал мертвый тур: его голова была неестественно вывернута, и грозные рога торчали в разные стороны. К туше припали пять львов. Наполовину погрузившись головами в растерзанное брюхо быка, они тянули и рвали мясо. Один из хищников заметил наше приближение и, подняв голову, уставился на нас большими желтыми глазами. Мы находились настолько близко, что видели, как на его челюстях блестела свежая кровь.
На мгновение, показавшееся необыкновенно долгим, мы застыли на месте, а потом очень медленно, с величайшей осторожностью, начали пятиться вниз по склону, подальше от огромных страшных зверей.
– Ничего не поделаешь, – прошептал я дрожащими губами. – Надо возвращаться к каравану.
– А как же рога? – вдруг спросил Вало.
Я так растерялся, что молча уставился на него.
– Для короля, – пояснил мой помощник. Лишь после этого я вспомнил оправленный в серебро огромный турий рог, который видел в кабинете Алкуина в тот день, когда он сообщил, что мне предстоит аудиенция у Карла. Мне казалось, что это произошло в незапамятные времена.
– Нет, Вало, это слишком опасно, – помотал я головой. Сын егеря расстроенно поджал губы. Ну конечно же, одной из обязанностей его отца, Вульфарда, было снабжать короля рогами зверей, добытых на охоте!
– Если подождать, пока львы насытятся… – начал он неуверенно.
– Нет! – прошипел я, уже с трудом сдерживая гнев, и даже взял парня за локоть на тот случай, если он попытается проскользнуть мимо меня и вернуться ко львам. – Оставим тура там, где он лежит.
То и дело оборачиваясь, чтобы удостовериться в том, что львы не преследуют нас, мы дотащились до каравана. Как ни странно, я испытывал облегчение. С первого же мгновения, когда тур попался мне на глаза в лесу, я невзлюбил этого зверя и все время боялся его. Он был чрезвычайно опасен для любого, кто приближался к нему, пусть даже для того, чтобы его накормить и напоить. Этот неизменно злобный и агрессивный зверь убил Вульфарда и Протиса и, окажись у него такая возможность, убивал бы снова и снова. Возможно, с моей стороны было странно рассуждать подобным образом, но я видел в этом звере некое изначальное зло. Конечно, я жалел о тех усилиях, которые мы затратили на протяжении минувших месяцев, чтобы дотащить громадного зверя в такую даль лишь для того, чтобы хищники растерзали его в пустыне. И все же я радовался тому, что мы потеряли тура, а не белых медведей, и твердо решил, что о судьбе огромного быка нечего скорбеть. Теперь важно было лишь одно – в целости и сохранности доставить в Багдад Мади, Моди и остальных зверей.
Но, чтобы преуспеть в этом, необходимо было выяснить, кто же выпустил тура из клетки. Ответ я получил почти сразу же после того, как мы нагнали караван. Озрик к тому времени уже тщательно расспросил обо всем погонщиков верблюдов.
– Одного человека недостает, – сообщил он мне. – Он исчез из лагеря еще ночью.
Я тут же вновь ощутил прилив возбуждения:
– О нем что-нибудь известно? Откуда он взялся?
– Он вроде бы присоединился к каравану с самого начала – нанялся этаким помощником на подхвате, причем чуть ли не задаром, – рассказал мой друг. – Все погонщики в недоумении. С работой своей он справлялся кое-как. Они говорят, что этот человек вел себя скорее как городской житель, а не как человек, которому доводилось ходить с караванами. Его даже как-то раз укусил верблюд.
– Они имеют хоть какое-нибудь представление о том, где он может быть сейчас?
– Погонщики считают, что он должен был уйти вперед. Дорога здесь довольно легкая, и до ал-Кулзума осталось лишь чуть больше суток пути. Я считаю, что он ускользнул ночью, чтобы избежать допроса.
– Как только доберемся до ал-Кулзума, нужно будет разыскать его и узнать, кто его нанял, – мрачно сказал я.
Как вскоре выяснилось, узнать что-либо о беглеце нам было не суждено. Мы двинулись в путь, и вскоре после полуденного привала я услышал крики возглавлявших караван людей. На земле, в нескольких ярдах от натоптанной дороги, валялся плащ. Один из погонщиков подбежал взглянуть на находку и увидел, что одежда густо перепачкана кровью и изорвана. Почти сразу же еще один наш человек закричал, указывая на горстку кустов, росших ярдах в пятидесяти поодаль. Оттуда неспешной трусцой, которую невозможно было спутать с движениями каких-либо других животных, удалялись в пустыню пять-шесть гиен. Караван остановился, и после короткого совещания между погонщиками десяток человек, вооруженных копьями, осторожно направились к кустам.
Мы с Аврамом двинулись вперед, туда, где стояли предводитель каравана и несколько погонщиков. Они передавали из рук в руки изорванный плащ и переговаривались на местном диалекте.
– Они уверены, что это одежда того человека, который сбежал ночью, – перевел мне драгоман.