– Девичий? – Азарин многозначительно усмехнулся.
– Непринципиально! – Я начала раздражаться.
– А вот с этим не соглашусь. – Демон решил упереться. – В нашем с тобой случае принципиально все. Давай говори, и займемся наконец делом. Тебе еще к экзамену по эликсироведению только дня три готовиться. Имей в виду, магистр Корделий очень щепетилен, и если ты не ответишь хотя бы на один его заковыристый вопрос, он загоняет тебя по всему материалу до посинения. Так что давай не упрямься. Говори. Клянусь, это не изменит моего решения: мы поженимся только после твоего совершеннолетия.
– Клянешься? – Демон говорил очень убедительно, но я все равно уточнила.
Азарин оскорбленно посмотрел, недовольно прищурился и твердо процедил:
– Клянусь честью.
Хм…
Весомо.
Что ж…
Рискнуть?
– Раз в месяц в полнолуние на срок около недели богиня будет воплощаться во мне полностью.
Сначала он подумал, что Мика пошутила.
Отстранился, смерил деву… парня скептичным взглядом, но тот закатил глаза к потолку, выражая свое отношение к явному недоверию Азарина.
А спустя неимоверно долгие секунд десять до демона дошло.
Лисичка не пошутила, все так и будет.
Бездна…
Руки опустились сами. На негнущихся ногах он шагнул к дивану и рухнул на него, спрятав лицо в ладонях. Богиня. Древняя.
Тело его жены каждую четвертую неделю будет занимать посторонний дух! Могущественный посторонний дух! Да это…
С тихим свирепым рычанием Азарин запустил пальцы в волосы и зажмурился. Она знала. Знала, как его это разозлит! Именно поэтому так уцепилась за клятву!
А может…
Может, ну ее, честь эту.
Поднял голову, поймал напряженный взгляд мальчишки и тихо скрипнул зубами.
Какой толк в чести, если твоя жена не будет твоей полностью?
Мика все прочитала по его глазам и возмущенно прошипела:
– Не смей! Ты поклялся!
Верно. Поклялся.
Но…
– А как часто передается амулет следующему хранителю?
– От матери к дочери. – Сосредоточенный взгляд потемневших от эмоций медовых глаз метался по его лицу. – Не раньше четырнадцати, не позже двадцати. Либо в день смерти предыдущего хранителя, если такое случается.
Значит, минимум пятнадцать лет.
Снова закрыл глаза.
Нет, это слишком сложно осознать.
– Мика, если не сложно, сходи погуляй, желательно не дальше своей комнаты. Мне нужно подумать.
– Азарин… – Судя по голосу, Мика шагнула ближе, а затем он почувствовал ее дыхание на своем виске, а затем и легкий поцелуй. – Не злись. Она хорошая, правда. А ты очень умный… и честь у тебя правильная… – Парень вздохнул и смущенно, но при этом достаточно твердо закончил: – Извини, но я буду настаивать на свадьбе только после совершеннолетия. Любой ценой.
Вот это-то и удручает.
– Я буду у себя.
Дверь закрылась едва слышно, но демону не было нужды смотреть или слушать, как уходит его медовая Снежинка. Он чуял ее даже с закрытыми глазами.
А вот интересно. Так, чисто гипотетически. А не виновна ли богиня в том, что его так тянет к Мике? Древние они ж такие…
Твари!
Из кабинета ректора я уходила с тяжелым сердцем. Я ведь так и знала. И бабуля говорила, и мама предупреждала… Нельзя! Нельзя говорить! А я? Вот зачем сказала? Могла же выкрутиться!
Вздохнув снова, ускорила шаг, крепко зажимая в руке несколько листов, среди которых был не только список предстоящих экзаменов с рекомендуемой литературой, но и копия приказа на зачисление, которую необходимо показать мастеру Примквелу.
Оказывается, после гибели мастера Броквила, который числился в академии завхозом и смотрителем общежития, его обязанности временно взял на себя мастер Примквел, но лишь частично, то есть хозяйственную часть. За общежитием присматривали преподаватели – кураторы курсов, но для меня пока это было неактуально.
Сейчас главное – мастера Примквела найти и клятвенно заверить, что, несмотря на зачисление, я все равно доделаю всю обещанную работу. Потому что дала слово не только ему, но и артефакту.
Судя по положению солнца, время неумолимо близилось к вечеру, так что я прибавила шагу. Требовалось не только предъявить копию приказа, но и получить форму, а также выбрать комнату в общежитии и перенести туда свои вещи. По словам Азарина, с комнатой проблем не должно возникнуть, так как на четвертом курсе учились только лучшие из лучших, прошедшие суровый отбор на первых трех курсах. А посему…
– Добрый вечер, мастер. – Я постаралась улыбнуться не так нервно, как себя чувствовала, когда после вежливого стука в личную комнату гнома мне открыл дверь мастер Примквел. – У вас есть для меня пара минут?
– Пара? – Меня придирчиво осмотрели и, кажется, что-то заподозрили. Мастер вернулся к столу, где лежал раскрытый огромный древний фолиант, и махнул рукой на свободный стул. – Ну проходи, присаживайся, рассказывай. Надеюсь, ни с кем снова не подрался?
– Нет-нет, что вы. – Я даже рассмеялась, но смех получился откровенно неестественный, и я торопливо его оборвала. – Просто тут такое дело… Меня ректор в студенты зачислил. На ведьмачий факультет, как вы и пророчили.
– Опа… – Гном как стоял, так и сел.
Благо стул прямо позади него стоял. Крякнул, покачал головой, погладил вставшую торчком бороду и только после этого с подозрением поинтересовался:
– А с чего энто?
– Да понравилось ему, как я полосу препятствий прошел. – Я в двух словах рассказала мастеру о случае, который произошел сразу после выписки из лазарета. – Он еще тогда предложил, да я все как-то сомневался, потяну ли… А тут… – С досадой почесала затылок, прикидывая, какую долю правды стоит рассказать. Все-таки лгать невероятно доброму дедуле не хотелось. А ведь все равно скоро узнает правду. – В общем, прошлое меня настигло. Нужна мне защита академии, жизненно нужна. Я понимаю, звучит не очень красиво, но…
– Погодь. – Гном поднял ладонь и недовольно нахмурился. – Что значит, прошлое? Ты что, преступник?
– Нет! – Я торопливо замотала головой. Поморщилась, с досадой сжала кулаки и выпалила: – Я не совсем сирота. Моя мама умерла, а отец жив. Но у меня с ним очень плохие отношения, а он… в общем, он меня ищет. По политическим причинам. И как найдет, заставит вернуться домой. А я не хочу. Я книги люблю, а там меня только пакости и интриги ждут. Извините, больше рассказать не могу.
– Дела-а-а… – Мастеру явно не нравилась укороченная версия, но настаивать, как Азарин, он не торопился. Вместо этого прошелся по мне изучающим взглядом и вдруг выдал: – Так ты у нас голубых кровей, оказывается, раз причины политические?