Валентина с легким сердцем покидала колодец. Оставила бывшему, как ей теперь казалось, мужу записку: «Я ухожу, желаю тебе удачи» – и выбралась на свежий воздух. Накрапывал теплый летний дождь. Ей почему-то хотелось плакать. Маленький рулончик бумажных американских денег обещал ей большие перемены в жизни. Вот только с чего начать? Прежде всего надо снять небольшую, на самой окраине города, недорогую квартиру, где она сможет жить все то время, пока не переедет к Ступину. Она почему-то нисколько не сомневалась в том, что все ее планы и мечты вполне осуществимы. Когда-то она была красивой девушкой. Что изменилось? Она исхудала, лицо потемнело и обветрилось, но цвет и матовость кожи можно вернуть, стоит лишь заплатить за это деньги и самой побольше внимания уделять внешности. Еще волосы. Хороший парикмахер приведет ее волосы в порядок. Она уже видела себя сидящей в крохотной уютной кухне с чашкой горячего чая в руках… Слезы струились по щекам. Или это был все-таки дождь?
Женя Жукова, покормив рано утром сына и уложив его спать, уснула и сама. А проснулась от звонка. Кто-то пришел. Кто это мог быть? Игорь? Она за несколько месяцев, прошедших с момента рождения сына, заставила себя приучиться к мысли, что Шубин ей никакой не муж, а брат, товарищ и волк. Что он – одиночка и не создан для семейной жизни. То, что у него к ней нет никаких чувств, она поняла давно и теперь, будучи матерью его сына, вынуждена была с этим смириться. Насильно мил не будешь. Надо было продолжать жить ради сына, ради Сани, но эти звонки – телефонные и в дверь – будоражили, заставляли еще на что-то надеяться, трепали нервы. Она знала, что, кроме Шубина, в эту дверь все равно никто больше не позвонит. Разве что кто-нибудь из агентства, чтобы справиться об Игоре… Она сама, Женя Жукова, мало кого интересовала. Хотя раньше, еще до беременности, она являлась, что называется, полноценным человеком, вела активную жизнь, вместе с Шубиным проводила расследования и была счастлива. Счастье, только уже материнское, жило в ней и сейчас, но было очень интимным и касалось лишь ее и сына – это совершенно другое чувство, не имеющее к социуму никакого отношения, но вытеснившее все остальные радости, связанные с Игорем, с ее супружеской жизнью и местом в обществе. Она завидовала Наде Щукиной, вернувшейся на свое секретарское кресло и занявшей, по сути, место Жени Жуковой. А уж про Таню Бескровную и говорить нечего – она, так неожиданно ставшая первым помощником Шубина, находилась с ним практически все время, не считая тех нескольких часов, что она проводила в обществе своего жениха, Минкина. Если бы не стоматолог, которого Таня, если верить Шубину, любила и собиралась выйти за него замуж, Женя сгорала бы от ревности.
Она запахнула халат и подошла к двери, заглянула в «глазок». Увидев букет, она сразу догадалась, кто пришел, и принялась отпирать замки. Открыв дверь, она увидела синеглазого брюнета в длинном меховом пальто. На волосах его блестели растаявшие снежинки или капли дождя. С видом несуетливого постоянного любовника Крымов вручил ей букет свежих красных роз и, притянув к себе за руку, поцеловал в щеку.
– Привет, Женя Жукова. Ты как тут, жива-здорова?
– Крымов? Так рано? Ты случайно не в любовники ко мне набиваешься? Предупреждаю сразу – мужчины с некоторых пор для меня не существуют.
– Догадываюсь. Но, кроме того, что я мужчина, я еще и человек. К тому же несчастный. Поверь мне, я очень соскучился по домашней горячей еде и ласке. Я замерз и ужасно хочу спать.
– Заходи, нет проблем! Сейчас я тебя и накормлю, и спать уложу. Как Баба-яга. Только и ты воспринимай меня просто как человека, и тоже страшно одинокого, договорились?
– Договорились. Ты не боишься его?
– Кого?
– Мужа своего.
– У меня с некоторых пор нет мужа, вот только сын, Саня…
– Ты злая?
– Нет, я обиженная и еще запутавшаяся в своих чувствах. Но мне не хотелось бы сейчас об этом говорить, тем более когда у меня в руках такие розы… Женя, когда ты к нам приходишь, у нас всегда праздник, без дураков!
И она тоже поцеловала Крымова в щеку. И засуетилась, закружилась, обрадованная тем, что кому-то понадобилась Женя Жукова, что вспомнили ее, что Крымов попросился выспаться именно у нее и что не спрашивал на это разрешения у Шубина.
Саня спал, поэтому говорили и двигались по квартире тихо, на цыпочках. Женя Жукова накрыла на стол, поставила перед Крымовым тарелку с горячим супом, подогрела мясо и достала из холодильника хорошей водки.
– У тебя что-то случилось? Тоскуешь по Юле? Это ничего, что я прямо в лоб?.. Задаю вопросы, причиняя, быть может, боль?
– Я скучаю и по Юльке, и по Машке, но они настолько сейчас далеко от меня, что я не вижу способа, как сделать их ближе. Разве что наняться садовником к Патрику… Это я шучу так мрачно. Мы с тобой брошенные и никому не нужные Женьки, тезка. Хотя у твоего Шубина, в отличие от моей Земцовой, никого нет. Он по уши в работе, ночует неизвестно почему в агентстве… Не хочешь, не говори… Мне тоже не хочется, чтобы ты страдала.
– Да у нас все просто – он не любит меня, а я уже не могу любить мужчину, который меня не любит. Но у нас есть Саня.
Она не осмелилась говорить о том, как сильно Шубин любит Земцову, до идиотизма, и что это чувство вызывает в ней, Жене Жуковой, неприязненное отношение к самой Земцовой. Как вдруг услышала:
– Да он сохнет по Земцовой, я об этом знаю, да и ты догадываешься. И мается он из-за того, что у нее-то к нему никаких чувств, только дружеские. Хотя, я думаю, если она возьмет сейчас и приедет, то неизвестно, признается ли себе Игорь в том, что на самом-то деле он ее не любит, а любит себя в этой красивой любовной истории, что он живет этими страданиями, и что, отними их у него, он останется и вовсе сиротой. Он любит не живую, реальную Земцову со всеми ее недостатками, изменами, непостоянством и всем прочим, за что мне иногда хочется ее… ударить… Он любит тот образ, который он выдумал сам себе. Обычная история. Поэтому я его к ней не ревную. Такие дела.
Крымов достал из кармана красную фишку и принялся играть ею, подбрасывая над тарелкой.
– Играешь?
– Нет, поигрываю, – он усмехнулся и сунул фишку обратно в карман. – От нечего делать иногда забредаю туда, вспоминаю Монте-Карло… – И Крымов нервно захохотал.
– Ты ешь, сейчас чаю согрею…
– Нет, я чай не пью, только водочку, холодненькую…
У него замурлыкал телефон.
– Слушаю… Нет, не дома… потом объясню… Слушай, ну что ты ко мне пристала? Раз не говорю, значит, не хочу говорить… Ты работай и не отвлекайся. Да, кстати, о работе. Что нового? Ничего? Встретились с ее матерью? И что же? Конечно, она и не может ничего сказать. Она вообще не при делах, как говорится. Ладно, целую тебя, птичка, рыбка, котик…
На другом конце уже отключили телефон, но Крымов продолжал говорить: «…солнышко, пингвинчик, козочка…»
– Слушай, ты не с Надей случайно?..