Одним из косвенных свидетельств состоявшегося Земского собора, как указывает Л. В. Черепнин, было примирение всех трех сторон, участвовавших в московской «пре»: боярско-княжеской партии, дворянства и простого народа.
«В то время как происходили столкновения боярских и дворянских партий, в Москве вспыхнуло народное восстание. Выше приводились слова Горсея о несогласиях «между дворянством и чернью» (communalitie, gemeyn man), т. е. посадскими людьми. О «сильном волнении черни» в Москве говорит Масса. По рассказу Пискаревского летописца, «народ всколебался весь без числа со всяким оружием». Судя по «Новому летописцу», к московской черни примкнули «ратные московские люди» (т. е. стрельцы) и оказавшиеся в столице городовые дети боярские.
Масса так описывает восстание: «Вооружившись луками, копьями, дубинами и мечами, [народ] ринулся к Кремлю, ворота которого были заперты, поэтому они разгромили все лавки и арсенал, откуда взяли оружие и порох, намереваясь взломать ворота… Вельможи, опасаясь, что чернь проломит ворота Кремля, велели стрельцам с двумя или тремя сотнями мушкетов стрелять по толпе, отчего народ тотчас побежал от ворот, так что большая площадь перед Кремлем тотчас же совершенно опустела». Несомненно, что слухи о боярских смутах проникли в народную среду.
Но и отдельные бояре и боярские партии стремились использовать движение народа, чтобы при его помощи расправиться со своими противниками. По данным Пискаревского летописца, среди восставших распространялась молва, что «бояр Годуновы побивают». Судя по «Новому летописцу», «чернь» требовала выдачи Богдана Бельского, который якобы «хочет известь царской корень и боярские роды». Масса говорит, что народ желал, чтобы ему выдали Никиту Романовича Юрьева, так как боялся, что последнего «изведут во время междуцарствия».
Все это показывает, что вопрос о дальнейших судьбах престола вышел из стен Кремля, проник в народную массу, стал решаться с применением оружия. В такой обстановке необходимо было прекратить боярский мятеж и продемонстрировать единодушие правящих верхов перед народом, причем лучшей формой примирения боярских партий и демонстрации такого акта являлся созыв земского собора (выделено мной – В. М.). Недаром Пискаревский летописец помещает такую выразительную формулу: «И бояре межу собою помирилися… и народ престал от метежа».
С. В. Бахрушин пишет, что «неспокойное состояние Москвы заставило правительство поспешить с венчанием на царство Федора Ивановича, которое и состоялось 31 мая. Предварительно, чтобы укрепить положение нового государя, спешно был собран собор, который инсценировал избрание на царство наследника…». Инсценировкой Бахрушин называет «моление», адресованное Федору, о котором говорит «Новый летописец». Но это не инсценировка, а скорее ритуал, сопровождавший соборное определение. Ведь так же обстояло дело при избрании Бориса Годунова и даже Михаила Романова. Были и решения земских соборов, и утвержденные грамоты, но были и разработанный церемониал и декларации». [101]
* * *
Земский собор апреля 1584 г. был важнейшей вехой в развитии отношений между народом и властью в России: впервые в истории Московской Руси народ не просто принял совещательное участие в управлении государством, а сказал решающее слово в установлении высшей власти в стране. Причем – сказал его «в стенах» легитимного представительного собрания, созванного не по царской или княжеской, а по народной инициативе. Это было результатом длительного развития системы народного самоуправления, которое было инициировано Иваном Грозным и святителем Макарием как составная часть построения сословной «народной монархии».
Академик Л. В. Черепнин подчеркивает, что «…роль сословий в политической жизни страны возрастала. Есть основание думать, что и с отъездом царя Ивана IV в 1564 г. в Александрову слободу, и в 1584 г., после смерти царя, сословия проявили инициативу созыва земских соборов (выделено мной. – В. М.). Такая же инициатива проявлялась не раз и в дальнейшем, в годы «междуцарствий», когда усиление народного движения то толкало господствующие сословия на сплочение вокруг самодержавия, то использовалось ими в оппозиции самодержавию». [102]
События весны 1584 г. свидетельствовали, что векторы интересов самодержавной власти, «новой» московской элиты – поместного дворянства и широких народных масс все еще совпадали. Историческая развилка еще не была пройдена, и поворот в сторону общества, основанного на сотрудничестве и социальном консенсусе, в России был по-прежнему возможен.
Четыре века назад вместе с Великим голодом на Русь пришла первая Смута. [103]
Как тогда говорили, «народ согрешит – царь умолит, а царь согрешит – народ не умолит». Видно, сильно согрешил царь Борис Годунов, а вместе с ним и русский народ, если Господь посетил Россию гладом, мором, междоусобицей, нашествием иноплеменных и разорением государства.
За три голодных года вымерло около половины населения страны: от 1/3 на юге до 2/3 на севере. Даже если летописец преувеличивал, все равно последствия голода были ужасны. На рынках продавали человечину. Дети поедали родителей, а родители – детей. Очевидец писал, что сам видел, как на столичной площади мать разрывала на части и поедала своего еще живого ребенка. Пишу об этом не для того, чтобы ужаснуть кого-то, а для того, чтобы показать, до каких глубин может пасть человеческая душа. Владельцы крепостных, не имея возможности их прокормить, выгоняли людей на улицу, навстречу голодной смерти. Чиновники разворовывали хлеб и деньги, отпущенные из казны для пропитания голодных и даже саван для похорон неимущих. Купцы спекулировали зерном, наживаясь на бешеном росте цен. Православный ел православного (в прямом смысле слова).
Мир рушился. Человек лишался нравственной опоры, и после этого уже все было возможно. Немногие устояли в это время. У большей части народа со дна души поднялась та муть, которая и стала истинным началом Великой Смуты русского народа.
В 1603 г. закончился голод, но начался бунт против царя. Изверившийся во всем народ двинулся на столицу. Социальная война, вызванная голодом и реформами Годунова, накалила обстановку в обществе до предела. Страна бурлила, как кипящая вода в закрытом котле, пар готовился сорвать крышку. Выброшенные помещиками во время бедствия на улицу «лишние рты» – крепостные, дворня, боевые холопы – лишившись земли, крова и средств к существованию, сбивались в гигантские разбойничьи шайки и опустошали страну, логично решив, что если они не нужны господам, то и господа не нужны им. С повстанческой армией Хлопка под Москвой воеводам Годунова пришлось выдержать не одно сражение, прежде чем ее удалось разгромить.