При полном нежелании делиться властью даже с буржуазными элитами, царское правительство осознавало необходимость «капитализации» российской экономики, хотя бы для того, чтобы не повторилась ситуация середины XIX в., когда Российская империя вынуждена была отступить по результатам весьма ограниченной военной кампании, проведенной против нас Западом.
В правление Александра III «подмораживание» социальной активности сопровождалось в экономике попытками насадить в России капитализм сверху, но при этом сохранив основные привилегии помещичьего дворянства. Имперская индустриализация проводилась по той же схеме, что впоследствии и сталинская: деньги для нее решили получить в результате форсированного экспорта продукции сельскохозяйственного производства. Для аграрной страны это было логично. В конце XIX – начале XX в. Россия стала мировым лидером по производству товарного зерна. Свыше половины выращенной в мире ржи, пятая часть мирового урожая пшеницы были российскими. Треть ячменя в мире и четверть всего овса были также российскими. Вывоз зерна стал основной статьей дохода государства. Министр финансов Российской империи в 1887–1892 гг. И. А. Вышнеградский сказал по этому поводу: «Не доедим, а вывезем!». Это недоедание выражалось в том, что «вместо нормы употребления хлеба в 25 пудов в год, население потребляло в среднем 17–20 пудов при крайне недостаточном употреблении мяса». Вывоз зерновых привел в 1891–1892 гг. в некоторых регионах страны к массовому голоду. В результате детская смертность так возросла, что «…в некоторых углах Казанской губернии в 1899–1900 гг., в некоторые народные школы не было приема учеников, так как те, кто должен был поступать в этом году в школу, «сделались покойниками» 8–9 лет тому назад, в эпоху великого народного бедствия 1891–1892 гг., которое, впрочем, не самое большое, а каких немало в русской истории». [252]
Вторым источником индустриализации служили постоянно растущие налоги, которыми облагались товары широкого потребления: сахар, спички, керосин, табак. До 25 % доходов бюджета составляли доходы от продажи «казенной» водки. Наряду с этим все предложения обложить подоходным налогом дворян властью отвергались.
Вывоз зерна и сопутствующий ему голод, рост налогов наряду с сохранением дворянских привилегий и «закручиванием гаек» в отношении сельской общины делали то, что не удалось народникам – повышали антиправительственные настроения среди крестьян и населения в целом.
Публицист-народник и известный русский агрохимик А. Н. Энгельгардт писал: «Дети питаются хуже, чем телята у хозяина, имеющего хороший скот. Смертность детей куда больше, чем смертность телят, и если бы у хозяина, имеющего хороший скот, смертность телят была так же велика, как смертность детей у мужика, то хозяйничать было бы невозможно. А мы хотим конкурировать с американцами, когда нашим детям нет белого хлеба даже в соску? Если бы матери питались лучше, если бы наша пшеница, которую ест немец, оставалась дома, то и дети росли бы лучше, и не было бы такой смертности, не свирепствовали бы все эти тифы, скарлатины, дифтериты. Продавая немцу нашу пшеницу, мы продаём кровь нашу, то есть мужицких детей». [253] В результате «к 1905 г. на каждые 1000 смертей в европейских губерниях России 606 приходилось на детишек в возрасте до 5 лет». [254] Если бы сейчас из каждых 10 детей 6 умирали в младенчестве, как бы реагировал народ? Неужели непонятно после этого, почему произошла революция 1905 г.?
Двигателем индустриализации России стал следующий министр финансов, а впоследствии и премьер С. Ю. Витте. Он прекрасно понимал, что без форсированной индустриализации экономическое отставание России от других великих держав будет усиливаться, и приведет, в конце концов, к падению ее роли в мировой политике. «Создание своей собственной промышленности, – говорил он, – это и есть коренная, не только экономическая, но и политическая задача».
Однако решать эту задачу ему пришлось в условиях социальной стагнации, когда производительные отношения, способствующие развитию капитализма и индустриализации искусственно сдерживались усилиями дворянской элиты.
В этих условиях он сделал единственно логичный шаг – начал индустриализацию за счет развития железнодорожного строительства и соответственно, тяжелой промышленности, прежде всего, горнодобывающей и металлообрабатывающей, необходимых для строительства железных дорог.
План Витте предусматривал активное вмешательство государства в этот процесс и финансирование индустриализации из казны. По существу, план Витте был планом построения в стране государственного капитализма – что позволяло премьер-министру попытаться оставить нетронутым «заповедник феодализма» – привилегии крупных землевладельцев-дворян, [255] сократить до минимума конфронтацию с ними и их группировкой во власти.
Однако невозможно отменить объективные законы развития общества. Витте, как он сам писал, «не угодил никому – ни правым, ни левым, ни друзьям, ни врагам…»
Действительно, чтобы не предпринимал талантливый экономист и политик, ситуация «подмораживания», в которой он оказался, связывала его по рукам и ногам.
Он так и не смог найти достаточно внутренних резервов для задуманной им индустриализации и, как и многие реформаторы до него и после него, обратился к внешним заимствованиям. Первоначально это были облигации Государственного российского займа и русских промышленных предприятий и железных дорог, которые распространялись в основном во Франции, Германии, Великобритании и США, причем покупали их, прежде всего, физические лица, причем далеко не самые обеспеченные. Была даже распространена шутка о том, что Российские железные дороги строятся на деньги берлинских кухарок.
Операция по размещению заемных облигаций требовала доверия к российским финансам, некоей «конвертации рубля». И Витте проводит финансовую реформу, в результате которой бумажный рубль объявляется обеспеченным чистым золотом и свободно обменивается на золотые монеты. Однако внедрение т. н. «золотого стандарта» ведет к тому, что золото не просто начинает утекать из российской казны в результате такого обмена, но утекать за границу. «Золотой стандарт» российского рубля становится все труднее поддерживать – казну требуется постоянно пополнять значительными запасами физического золота, которое не появляется из воздуха, а ограничено объемами добычи и продажи. Чтобы сохранить «золотой стандарт» на должном уровне, Витте приходится делать значительные займы за рубежом – причем уже в золоте, которое сначала попадает в казну, а затем вновь обменивается на бумажные рубли и утекает за рубеж.