– Убери последнюю простыню, – скомандовал Морган. – И посмотри на матрас. Как и ты, я надеюсь, что я не прав.
Пегги лишь бросила на койку взгляд и тут же отвернулась, побледнев. Морган подошел ближе и встал рядом с Уорреном и Валвиком, чувствуя, как к горлу подступает ком. На матрасе под простыней оказалось еще одно одеяло, но сквозь него уже отчетливо проступали пятна. А матрас был залит кровью по всей длине так, что Морган едва мог разглядеть бело-голубые полоски.
– Это… – пробормотал Морган, сделав глубокую затяжку. – Это…
– О, та. Это крофь, – подтвердил капитан Валвик.
В тишине Моргану показалось, что он слышит бой часов. Сейчас качка почти полностью прекратилась, и лишь слегка дребезжала стеклянная посуда, да гудели в недрах корабля двигатели. Морган представил себе, как бледная девушка с классическими чертами лица лежит на этой койке без сознания, освещенная тусклой лампочкой, как открывается дверь и кто-то входит в каюту…
– Но что с ней случилось? Где она теперь? – тихо просил Уоррен. – К тому же… – Он будто пытался убедить в чем-то себя. – К тому же не мог он это сделать дубинкой…
– И зачем ему так поступать? – Пегги явно едва сдерживалась, чтобы не закричать. – Бред какой-то! Я не верю! Ты пугаешь меня! И… и в любом случае откуда он взял постельное белье? Где она, и почему… Ты просто пытаешься меня напугать, да?
– Тише, крошка, – Уоррен взял ее за руку, не отводя взгляда от койки. – Не знаю, зачем он перестелил постель. Пожалуй, нам стоит спрятать все это.
Осторожно положив трубку на умывальный столик, Морган, превозмогая отвращение, нагнулся ниже, чтобы осмотреть койку. Пятна крови все еще были влажными, и он старался не трогать их. Его объял удивительный покой – бывает, что в сонные предутренние часы наступает особое состояние просветления, – и потому Морган ничуть не удивился, когда услышал, как между матрасом и переборкой что-то звякнуло. Отодвинув матрас, он обмотал руку простыней, потянулся за койку и нащупал предмет кончиками пальцев.
– Лучше тебе не смотреть, девочка, – предупредил Морган. – Зрелище не из приятных.
Встав так, чтобы находку мог увидеть лишь капитан Валвик, он вытащил ее и покрутил в руках. Опасная бритва была сложена, но ею явно недавно пользовались. Необычная, чуть больше привычного размера, она казалась утонченным произведением искусства – с резной ручкой из черного дерева, украшенной серебром и белым фарфором. Ручка была выполнена с таким мастерством, что Морган не удержался и стер с нее кровь. Вначале ему показалось, что на ручке таким вычурным способом выгравировано чье-то имя, но потом он разглядел, что этот узор из резьбы, серебра и фарфора на самом деле складывается в изображение человека. Длина рисунка составляла около трех дюймов, а под ним красовалась крошечная пластинка с надписью: «Воскресенье».
– Йа снаю, – сказал капитан Валвик, глядя на бритву. – Напор ис семи штук, по одной притфе на тень нетели. Фидел уше такие. Но што это на ней нарисофано, фроде тшелофетшка?
Худощавая человеческая фигура, выполненная в серебристых, черных и белых тонах, была облачена в странный полосатый костюм средневекового вида, напомнивший Моргану гравюры Доре. Лекарь, врачеватель… нет, цирюльник, вот! В кулаке фигурка сжимала бритву. Но особенно гротескной и жуткой была ее голова – похожая на череп Смерти, с повязкой на глазах. Похоже, цирюльник был…
– Слепой, – сказал Уоррен, разглядывая бритву через плечо Моргана. – Убери ее, Хэнк! Спрячь. Слепой… Смерть и цирюльник… воскресенье. Кто-то воспользовался ею и потерял здесь. Убери.
Морган перевел взгляд с испачканной кровью гравировки на дверь, затем на белую переборку, на смятую постель и покрытое пятнами одеяло. Снова ему представилась та девушка в желтом платье, лежащая здесь, и открывающаяся дверь каюты. Кем же она была и где она сейчас, замотанная в перепачканные кровью простыни, устилавшие раньше эту койку? Глубина моря тут – не меньше пяти миль. Ее тело, скорее всего, никогда не найдут. Морган обернулся.
– Да, – сказал он. – Сегодня ночью здесь побывал Слепой Цирюльник.
Когда стрелки будильника рядом с кроватью Моргана показали семь тридцать, он пробудился от тяжелого сна из-за того, что чей-то баритон фальшиво распевал во всю мочь: «Ах, жизнь на морской волне…», вызывая кошмарные видения в его голове, пока Морган пытался стряхнуть с себя сон. Открыв глаза, он услышал звон гонга, собиравшего всех на завтрак, и наконец вспомнил, где находится.
Утро выдалось погожим. Каюту Моргана заливал солнечный свет, в окно задувал теплый соленый бриз, теребя занавески у открытого иллюминатора. Майская гроза побушевала и утихла, в воздухе витали пьянящие ароматы весны, блики солнца на поверхности воды отражались в иллюминаторе, море было спокойным, и равномерно гудели корабельные двигатели. Морган вздохнул полной грудью, чувствуя прилив сил и неотложную потребность в яичнице с беконом. Затем кто-то швырнул в него ботинком, и великий детектив сразу догадался, что это Уоррен.
Курт дымил сигаретой, сидя на кушетке под иллюминатором. Сегодня он облачился в белые фланелевые брюки, синюю куртку и легкомысленный галстук. Его волосы, избавленные от пластыря, приобрели аккуратный и ухоженный вид.
– Привет, генерал, – отсалютовал он. – Просыпайся давай. Чудесное утро! Наверняка даже у старого просоленного капитана сегодня будет настроение получше. Люди, скошенные морской болезнью, начинают выползать из своих нор, утверждая, что они просто отравились. Ха! – Глубоко вздохнув, он потянулся, постучал себя в грудь и расплылся в широкой улыбке. – Сегодня важное утро в жизни некоторых людей, включая капитана Уистлера.
– Точно, – ответил Морган. – Развлекайся, пока я умоюсь и оденусь… Полагаю, уже весь корабль говорит о том, что произошло вчера ночью, да? Помнится, мы знатно пошумели на палубе.
Его собеседник ухмыльнулся.
– Еще как говорит! Не знаю, как это случилось, но, похоже, на этой лохани есть что-то вроде беспроволочного телеграфа, который и разнес по всему кораблю эту историю, – ну, может, не совсем в том же виде. Пока мне известны две версии. Когда я вышел из каюты утром, я услышал, как пожилая дама из 310-й скандалит со стюардессой. Она была в ярости. Говорила, что шестеро пьяных всю ночь толпились у ее иллюминатора, яростно споря о жирафе, и что она пожалуется об этом капитану. Когда я вышел на утреннюю прогулку, я наткнулся на двух священников. Один из них рассказывал другому какую-то запутанную историю – я, надо признать, не особенно в нее вникал. Что-то насчет того, что на корабле перевозят опасных диких животных, но держат это в тайне, чтобы не тревожить пассажиров. В ходе шторма вчера ночью сломалась одна из клеток, и на свободу вырвался бенгальский тигр, но моряк по прозвищу Старина загнал его обратно, вооруженный лишь бутылкой из-под виски. Он говорил, что это был весьма отважный моряк, хотя он и не стеснялся в выражениях.
– Да ладно тебе! – Морган в изумлении воззрился на него.