– Пыстрее! – рявкнул Валвик. – Найтите што-то, тшем саткнуть еко, пока он не отойтет, или он пософет старшеко помошника и мы фсе окашемся на кауптфахте. Прости, старина, но мне притется… – нахмурился он, а затем злобно посмотрел на Уоррена. – Фо што это ты тут икраешь? Нашел фремя тля икр. После токо как я столько фремени потратил, штопы прифести капитана ф приятное располошение туха и расскасать ему, тшем мы саняты, ты тут ф икрушки икраешь! Ну и ну! Тшем это тут пахнет?
– Инсектицид, шкипер, – пояснил Уоррен. – Это лишь средство от насекомых.
Капитана Уистлера скрутило, он сверкнул здоровым глазом, но все его крики заглушала рука Валвика, надежная, как Гибралтарский пролив. Однако, чтобы утихомирить капитана, Валвику приходилось держать его двумя руками.
– Тшестно, старина, это тля тфоеко ше плака, – сказал он, таща капитана к стулу и усаживая. Ответом ему была череда приглушенных звуков, похожих на гул парового орга́на, раздающийся из подземелья. – Инатше ты стелаешь што-то, о тшем пошалеешь. Эти тшентльмены фсе объяснят, поферь! Если ты поопештшаешь нитшеко не телать, я тепя отпуштшу. Рукаться мошешь сколько флесет, но ты нитшеко не путешь телать. Инатше нам притется тепя саткнуть, э?
Капитан согласно промычал и склонил голову, напомнив Моргану скульптуру «Умирающий галл» в Капитолии. Валвик отошел и отпустил его.
Последующие полчаса Морган хотел бы вычеркнуть из своей жизни. Сказать, что это была нервотрепка, значило бы использовать крайне невыразительное слово, лишенное, как говорит мистер Лесли Перригорд, нюансов, столь необходимых для классической драмы. Реплики капитана были полны страсти вполне в духе классического театра – он яростно кашлял, подобно Макбету, узревшему призрака, указывал перстом на Уоррена и повторял: «Он псих! Говорю вам! Он пытался отравить меня! Он маньяк! Хотите, чтобы он пассажиров начал убивать? Почему вы не даете мне запереть его?»
Здравомыслие восторжествовало по причине, понять которую Морган в тот момент не сумел. Он не мог не согласиться, что у капитана Уистлера были все основания негодовать. Не принимая во внимание вопросы личной чести (струя инсектицида угодила как раз в поврежденный правый глаз капитана, метко, точно стрела, пущенная самим Робином Гудом), нельзя было игнорировать и то, что инсектицид теперь был везде. Он обуял каюту, как нечистая сила, клубясь вокруг формы, пропитав кровать, проникнув в ботинки, наполнив новыми ароматами бортовой журнал и корреспонденцию. В общем, можно было не сомневаться: в течение месяцев ни один, даже самый отважный таракан не рискнет приблизиться к чему-то, принадлежащему капитану Уистлеру.
Поэтому Морган искренне удивился тому, что всего через полчаса капитан согласился позволить им объясниться. Да, он положил «противомоскитное ружье модели “Русалка” с электрическим фонариком» на пол каюты и хорошенько на нем попрыгал. Да, он не собирался отказываться от своих слов о том, что Кертис Уоррен опасный псих, который перережет кому-нибудь глотку, если за ним не следить. Но так или иначе (произошло ли это из-за обаяния Пегги или по другой причине, которая скоро прояснится) он согласился дать Уоррену еще один шанс.
– Еще один шанс, – провозгласил он, наклоняясь на стуле вперед и хлопнув рукой по столу. – И все. Если кто-то из вас сделает еще что-нибудь подозрительное… Любой из вас, поняли меня? Он отправится на гауптвахту. Это мое последнее слово.
Сверкая здоровым глазом, он сел и отхлебнул целительного виски с содовой, стакан с которым вложили ему в руку.
– Что ж, если вы не возражаете, перейдем к делу. И сначала скажу вам вот что. Я обещал, мистер Морган, что буду делиться с вами добытой информацией, поскольку я считал вас хотя бы вменяемым человеком. Что ж, мне есть, чем поделиться, хотя это и сбивает меня с толку. Но прежде я скажу вам кое-что другое. Этот молодой маньяк, и вообще вы трое, потрепали мне больше нервов, чем кто-либо когда-либо на моем судне. Я вас четверых убить готов! Вы – моя самая большая головная боль, не считая человека, укравшего изумруд, да и в это происшествие вы тоже вовлечены…
(«Спокойнее», – подумал Морган.)
– Но изумруд важнее. И, если хотите, вы могли бы… Я говорю могли бы… в качестве извинения мне немного помочь. Уверены, что за дверью никто не подслушивает?
Его тон был настолько параноидальным, настолько обеспокоенным, что Валвик выглянул в коридор, а затем закрыл все иллюминаторы.
– Капитан, – искренне произнесла Пегги, – вы не представляете, как мы были бы рады помочь вам. Если мы что-то можем сделать…
Уистлер колебался. Он отхлебнул виски.
– Только что я виделся с лордом, – продолжил он таким тоном, будто не хотел об этом говорить. Но, похоже, Гектор Уистлер находился в отчаянном положении. – Он… ммм… обеспокоен, поскольку изумруд не был застрахован. У него хватило наглости заявить, что я был пьян или проявил безответственность,??!!!£!!!/???%, старый он??!!!£!!!/???%! Вот что он мне сказал! Он сказал, что этого бы не случилось, если бы изумруд остался с ним…
– Но вы его все еще не нашли, да? – спросил Морган.
– Нет! Я с пятнадцатью лучшими моими матросами перерыл корабль с носа до кормы и не нашел его, молодой человек. Так что молчите и слушайте. Не думаю, что он подаст в суд на компанию, но с точки зрения закона ко мне возникнут вопросы. В частности – виновен ли я в преступной халатности? Технически изумруд был под моей ответственностью, хотя я и не запер его в своем сейфе. Покажите мне ту сухопутную крысу, которая заявит, что я виновен в преступной халатности! – прорычал капитан Уистлер, обводя окружающих разъяренным взглядом. – Только покажите мне его! Я уж позабочусь, чтобы он проклял тот день, когда его отец решил приударить за его мамашей. Виновен ли я, если четверо вооруженных подонков налетели на меня сзади и огрели бутылкой? А? Виновен? Нет, – сам себе ответил капитан Уистлер, сопровождая свои слова убедительной жестикуляцией, сделавшей бы честь и Марку Туллию Цицерону. – Нет, не виновен. Что ж. Если бы кто-то сказал старому Стартону, что на меня напали из засады и я не мог защищаться… Поймите, я не хочу, чтобы вы говорили ему, будто видели, как на меня напали. Я не прошу вас врать. Я и сам могу это сделать. Но если вы скажете ему, что поклясться готовы, исходя из собственных наблюдений, как я стал жертвой безжалостного нападения… Ну что ж, деньги для него не много значат, я уверен, что он не будет подавать на меня в суд… Что скажете? – Капитан внезапно понизил голос, переходя на нормальный тон.
В ответ прогудел хор согласных голосов.
– Сделаете это? – потребовал Уистлер.
– Я и больше сделаю, – воодушевленно отозвался Уоррен. – Я назову вам имя того презренного негодяя, у которого изумруд находится в данный момент.
– А?
– Да. Прямо сейчас назову его. И человек, у которого прямо в этот момент находится изумруд, – провозгласил Уоррен, наклонившись к капитану и вытянув палец, – это не кто иной, как презренный вор, скрывающийся под личиной доктора Оливера Харрисона Кайла.