– Алиса, успокойся, ничего не нужно, я в порядке…
Дмитрий разувался в передней неловко, стоя и пытаясь стащить обувь, поддевая носком одного ботинка задник другого, расшвырял их, после чего, стиснув зубы, позволил Алисе снять с себя пальто и бросился в спальню, заперся там, упал на кровать и зарыдал…
– Мне остаться? – спросил Сергей, облизывая свои разбитые, в крови, губы.
Алиса продолжала стоять и таращиться на Саблера.
– Алиса, иди к детям, – не поворачивая головы, но чувствуя за спиной ее присутствие, тихо произнесла Надя. – Нет, Сережа, тебе сейчас лучше уйти. Главное я ему уже сказала… Думаю, когда-нибудь он оценит мое нежелание жить во лжи…
Она сказала это так, как говорят героини мелодрам, и это прозвучало так бездарно, пошло, что она вдруг испугалась вообще всей пошлости ситуации и надуманности этого безжизненного сюжета… Саблер ушел, она уговорила мужа впустить ее в спальню, стала говорить ему о том, что продолжает любить его, Дмитрия, но как близкого друга, как отца своих детей, но, увы, не как мужчину, даже не подумав о том, что наносит этим ему самый большой удар. Он лежал бледный, лицо в ссадинах, на подушке размазана кровь, и она гладила его по голове и продолжала внушать, что им просто необходимо расстаться, что жить во лжи дальше невозможно, она не хочет ему лгать, она хочет жить открыто и свободно дышать (она так и сказала зачем-то, словно здесь, с Аджемовым, она задыхалась); то, что с ней произошло, получилось как-то само собой, она просила простить ее, понимая, что разрушает его жизнь, но дает ему возможность начать все с самого начала… Она говорила быстро, сбиваясь, словно боялась, что он снова потеряет сознание, как там, на улице, и не успеет услышать самое главное. Она видела слезы на его глазах и торопливо вытирала их ладонью, ловила себя на том, что ей хочется даже поцеловать его, успокоить. Говорила с ним доверительно, как с другом, словно она бросала не его самого, а кого-то, кого Дмитрий хорошо знал, она просила его о понимании… Но все равно ее не покидало ощущение, что она обманывает не только мужа, но почему-то и себя, и ей было жаль себя, такую запутавшуюся… Еще немного, и она попросила бы Дмитрия подождать ее до тех пор, пока она не насытится Саблером и, возможно, бросив его, вернется к нему, к мужу…
– Понимаю, он любит тебя, раз берет с детьми, но все равно, Надечка, пойми, – вдруг услышала она, – наши дети никогда не будут его детьми, он не сможет любить их так, как я… Оставь мне Горку и Сонечку…
– Дима, ну что ты такое говоришь, ты не понимаешь, чего просишь, я же мать, я должна уйти с ними, Саблер уже и детскую обставил…
– Так ты давно… с ним?
– Нет, недавно…
– Где ты с ним познакомилась?
– Он подвез меня однажды, а потом преследовал, он не может без меня, он любит, понимаешь?
– Но и я тоже люблю тебя…
– Не так, все равно не так, как он. Мне хорошо с ним, – сказала она и покраснела. – Да пойми же ты меня, отпусти! Давай не будем усложнять… И так все непросто… Давай, я отвезу тебя к врачу, у тебя из раны идет кровь… Ты прости, что я ударила тебя, я была сама не своя…
– Я бы сильно удивился, если бы ты ударила его… Надя, что с тобой? Словно это не ты… У нас же с тобой было все хорошо, мы любили друг друга, ты родила мне двух прекрасных детей… Как так могло случиться, что какой-то человек, который однажды подвез тебя, стал для тебя всем… Ты же совершенно не знаешь его, Надечка, он чужой тебе человек. Возможно, он оказался хорошим любовником, но это не самое важное в жизни… Если хочешь, мы уедем отсюда, у меня есть деньги, мы сможем переехать в Питер или вообще за границу, только чтобы ты его забыла. Поверь мне, все это временно, может, ты и не надоешь ему, ты женщина красивая, но наши дети, подумай хотя бы о них!
– Дима! Ну не надо, прошу тебя! Ты ничего не знаешь об этом человеке. Он уже любит наших детей, ты не видел, как он подготовился к нашему переезду… Он не хочет, чтобы я забирала отсюда вещи детей, сказал, что мы все купим сами, он торопит меня…
– И знаешь, почему? Да потому что он взрослый человек и понимает, что ты можешь в любую минуту передумать… Ты сейчас сама не своя… Как кошка… готовая сбежать из дома за драным котом…
– Что ты сказал? Ты сравнил меня с кошкой? И ты хочешь, чтобы после этого я осталась с тобой?
– Надя, дорогая, не надо, прошу тебя… Ты словно ищешь причину, только чтобы уйти… Но еще совсем недавно нам было так хорошо вдвоем, вспомни…
Она видела, что ему трудно говорить – ведь у него повреждена голова – и что ему нужно срочно оказать помощь, но и прервать этот разговор она тоже не могла, ейа надо было убедить его в том, что он не должен препятствовать ее уходу. Ей нужно было время, чтобы она спокойно и основательно собралась. Шкафы в гардеробной ломились от детских вещей, которые она не хотела оставлять здесь, не видела смысла. Но все равно мысль о том, что все это надо будет упаковывать, приводила ее в уныние. Она словно видела себя и Алису укладывающими вещи молча, в полной тишине… Алиса. Наде хотелось бы забрать ее с собой. Только из-за детей. Саблер будет ей платить в полтора-два раза больше, и Алиса, падкая на деньги, согласится. Пусть даже нянька будет шпионить и докладывать все, что происходит в доме Сергея, Дмитрию, быть может, это даже хорошо, пускай Дима знает, что у них все хорошо… Алисе, она была уверена, не за что будет зацепиться… Они скоро сами поймут, что Надя сделала правильный выбор, покинув Дмитрия. С детьми Дима, конечно, будет видеться, он же отец, к тому же хороший. А потом он женится, да хоть бы и на Алисе, которой трудно скрывать свои чувства к хозяину… Алиса ли, другая ли женщина, главное, чтобы Дима был счастлив со своей новой избранницей…
– Сережа, поднимайся… Я отвезу тебя к врачу…
– Меня зовут Дмитрий, – прошептал Аджемов и закрыл глаза. По щекам его снова потекли слезы.
– Саблер мертв. Он застрелен в собственной квартире из пистолета, который убийца оставил рядом с телом, на ковре…
Гольцев Лев Борисович, худой, долговязый, нескладный мужчина, брюнет с темными умными глазами, докладывал Земцовой так, словно работал с ней уже давно, настолько естественно происходил их первый деловой разговор. Он приехал в агентство вечером, вежливо поздоровался со всеми, представился, сказал, что рад работать в агентстве и что сделает все возможное для того, чтобы их сотрудничество оказалось плодотворным. Юля сразу поняла, что она с этим человеком сработается, что он дисциплинирован, неамбициозен и, что немаловажно, любит свое дело. Хотя и понимала, что он согласился на эту работу исключительно из материальных соображений: у Гольцева было трое детей и неработающая жена.
– Это хорошо, что вам удалось побывать на месте преступления… Но согласитесь, что это удивительно: еще утром у нас был Аджемов, просил помочь ему вернуть жену, а уже днем его соперник оказался мертв…
– Вы сказали, что у него есть алиби…
– У него-то есть, но задержана его жена, та самая женщина, из-за которой все и случилось… Она должна была уже сегодня вечером переехать к своему любовнику…