– Да… Но братья Санца были уже мертвы, я считался мертвым, ты попал в ловушку, устроенную картенским магом, а Клопу предназначалась арбалетная стрела. Дело верное. Раз, два и готово. Быстро и жестоко.
– Но все равно – почему бы не послать двоих? А лучше троих? Если Серый король так жаждет покончить с нами, почему не действовал наверняка? – Жан сделал несколько легких гребков веслами, выравнивая лодку по течению. – С трудом верится, что в самый решающий момент он вдруг потерял бдительность.
– Возможно… возможно, все остальные люди сегодня были нужны Серому королю в другом месте, очень нужны. И к нам он мог послать всего лишь одного. – Локк ахнул и стукнул кулаком по ладони. – Возможно, мы для него вообще не главное!
– В таком случае – что главное?
– Не что, а кто! – Локк резко выпрямился и застонал, борясь с головокружением. – С кем он воевал все эти месяцы, Жан? Барсави уверен, что Серый король мертв. Что он станет делать сегодня ночью?
– Он… закатит разгульный пир. Грандиозное торжество, как на День Перемен. Будет праздновать свою победу.
– На Плавучей Могиле, – подхватил Локк. – Он распахнет двери настежь, выставит бочки с вином – боги, на сей раз действительно с вином! Созовет всех своих подданных. Все Путные люди Каморра, в стельку пьяные, заполонят мост и причалы Дровяной Свалки. Как в старые добрые дни.
– Значит, Серый король разыграл свою смерть для того лишь, чтобы Барсави закатил пир?
– Дело не в пире, Жан, а… а в людях! Ведь там соберется весь Путный народ. Вот оно что! О боги, вот оно что! Сегодня впервые за несколько месяцев Барсави появится перед своими подданными. Понимаешь? Все шайки, все гарристы станут свидетелями того, что там произойдет!
– А что произойдет-то?
– Не знаю, но Серому королю не откажешь в умении устраивать красочные представления. Сдается мне, Барсави влип в жуткую передрягу. Греби со всей мочи, Жан! Высадишь меня в Котлище. Оттуда я сам доберусь до Дровяной Свалки. Мне нужно попасть на Плавучую Могилу возможно скорее.
– Ты с ума спятил? Если Серый король со своими приспешниками все еще рыщут по городу, они убьют тебя как пить дать. А если тебя увидит Барсави, когда ты должен валяться при смерти с жестоким поносом? Да ты и так, считай, при смерти, только посмотри на себя!
– Никто и не увидит Локка Ламору. – Торопливо перебрав все уцелевшие гримировальные принадлежности, Локк приложил к подбородку фальшивую бороду и слабо ухмыльнулся. – Волосы у меня еще несколько дней будут седыми, поскольку смывочный раствор сию минуту горит ярким пламенем в нашем логове. Измажусь сажей, надвину капюшон пониже и превращусь в неприметного жалкого бродягу с избитой до синяков рожей, явившегося за дармовой выпивкой.
– Тебе нужно отлежаться, Локк. Из тебя сегодня едва душу не выколотили. Ты же еле живой!
– Да уж, болит у меня даже в таких местах, о существовании которых я раньше и не подозревал, но тут никуда не денешься. – Локк быстро наносил на подбородок театральный клей, прямо пальцами. – У нас не осталось ничего – ни гримировальных принадлежностей толковых, ни денег, ни костюмов, ни храма нашего, ни друзей. А у тебя, Жан, есть два часа от силы, чтобы найти нам надежное укрытие, пока Серый король не хватился своего человека.
– И все же…
– Жан, я вдвое меньше тебя. Сейчас не время кудахтать надо мной. Я сумею раствориться в толпе, а ты будешь привлекать к себе взоры, как восходящее солнце. У меня предложение такое: отыщи подходящую развалину в Зольнике, повыгоняй оттуда крыс и оставь мне какие-нибудь знаки поблизости. Просто намалюй сажей на стенах. Я тебя найду, когда освобожусь.
– Но…
– Жан, ты требовал подать тебе Каморрского Шипа. Вот он перед тобой. – Локк пришлепнул к подбородку фальшивую бороду и прижал покрепче, дожидаясь, когда клей хорошо схватится и кожу перестанет щипать. – Отвези меня в Котлище и высади там. Ради Кало, Галдо и Клопа, если не ради меня! Сегодня на Плавучей Могиле случится что-то важное, и мне необходимо своими глазами увидеть, что именно. Почему Серый король столь люто обошелся с нами, объяснят события, которые произойдут в ближайшие несколько часов… если только они уже не происходят.
Устроив торжество по случаю победы над убийцей своей дочери, Венкарло Барсави, прямо скажем, во всех отношениях превзошел самого себя.
Двери Плавучей Могилы были распахнуты настежь. Все караульные оставались на своих постах, но особой бдительности не проявляли. Огромные алхимические шары, висящие по краям шелковых навесов на палубе галеона, озаряли Дровяную свалку под темным небом, подобные маякам в густом тумане.
В «Последнюю ошибку» были отправлены расторопные слуги за вином и едой. Таверна быстро опустела не только в части съестного и питейного, но также в части посетителей и обслуги – все они, хмельные и тверезые, устремились к Дровяной свалке, охваченные нетерпеливым любопытством.
Стражники на берегу лишь бегло осматривали гостей, пропуская всех подряд мужчин и женщин, под чьими плащами не угадывалось никакого оружия. Разгоряченный победой, капа решил размахнуться во всю ширь, что сыграло на руку Локку: в надвинутом капюшоне, с накладной бородой и измазанным сажей лицом, он затесался в шумную толпу головорезов из Котлища и вместе с ними прошел по длинному мосту на галеон Барсави, похожий в праздничном освещении на прогулочную галеру из романтических сказаний о султанах Бронзового моря.
На Плавучей Могиле яблоку было негде упасть. Капа Барсави восседал на троне в окружении самых приближенных людей: двух своих сыновей, красных и шумных от вина, дюжины наиболее могущественных гаррист и безмолвных, бдительных сестер Беранджа. Работая локтями и тихо чертыхаясь, Локк протолкался в середину капиной крепости, протиснулся в угол рядом с дверью приемного зала и оттуда стал наблюдать за происходящим, кривясь от боли, задыхаясь от слабости, но радуясь, что сумел занять место с хорошим обзором.
На галереях толпились горлопаны и буяны из всех каморрских шаек, и шум там с каждой минутой усиливался. Жара стояла невыносимая, и вонь тоже – хоть топор вешай. Локку казалось, будто запахи накатывают на него тяжелыми волнами, придавливая к стене. Мокрое сукно и кожа, застарелый пот и разнообразные масла для волос, вино и кислое винное дыхание.
В самом начале второго часа пополуночи Барсави внезапно встал и поднял руку, требуя внимания.
Тишина растеклась по огромному залу, как волна от брошенного в воду камня. Путные люди толкали друг друга локтями, веля замолчать, и указывали пальцами на капу. Меньше чем через минуту возбужденный гомон толпы стих до приглушенного гула. Капа удовлетворенно кивнул.
– Надеюсь, праздник удался на славу?
Люди восторженно завопили, зарукоплескали, затопали грубыми башмаками так, что пол затрещал. Локк усомнился в разумности столь буйного поведения на корабле любого рода, но тоже покричал, похлопал и потопал вместе со всеми.