Минут через пять, когда давка у дверей уменьшилась и плотный смрадный поток взопрелых людей распался на несколько потоков пожиже, Локк двинулся к выходу. Голова у него была как свинцом налита, и ноги тоже: похоже, усталость брала наконец свое.

Там и сям на полу валялись трупы – стражники Барсави, преданные слуги. Теперь, когда толпа постепенно рассеивалась, Локк видел все больше бездыханных тел. У самых дверей лежал Бернелл, состарившийся на службе у Барсави. Глотка у него была перерезана, под головой растеклась лужа крови, кинжалы оставались в ножнах: он не успел даже выхватить оружие.

Локк тяжело вздохнул, на мгновение задержался в дверях и в последний раз оглянулся на капу Разу и Сокольника. Вольнонаемный маг, казалось, смотрел прямо на него. Сердце у Локка подпрыгнуло к самому горлу и бешено заколотилось, но колдун ничего не сказал и не сделал – просто стоял неподвижно, надзирая за ритуальными действиями новых подданных капы, преклоняющих колено и целующих перстень. Вестриса разинула клюв и коротко зевнула, словно дела непернатых навели на нее страшную скуку. Локк поспешил выйти прочь.

Все стражники, наблюдавшие за людским потоком, что тянулся из галеона к набережной, были подданными нового капы Разы; они даже не потрудились сбросить в воду окровавленные тела, простертые у них под ногами. Иные из них смотрели холодно и враждебно, а иные дружелюбно кивали. Многих Локк знал в лицо.

– Три дня, дамы и господа, три дня, – сказал один из стражников. – Так и передайте своим друзьям. Теперь нами правит капа Раза. Беспокоиться не о чем – живите себе, как жили.

«Ну ладно, теперь многое прояснилось, – подумал Локк. – Еще раз прости меня, Наска. Я ничего не смог бы поделать, даже если бы у меня достало духа попытаться».

Схватившись за мучительно ноющий живот и опустив голову, он доплелся до берега. Ни один стражник даже не взглянул на него, грязного бородатого старика, каких в городе тысячи – таких вот никчемных, жалких попрошаек с самого дна каморрского общества, как две капли воды похожих друг на друга.

Так, теперь надо надежно укрыться. И продумать дальнейшие действия.

– Радуйся сегодняшнему своему успеху, сукин сын, – яростно прошептал Локк, миновав последних стражников Разы. – Радуйся на здоровье. Тем приятнее мне будет увидеть выражение твоих поганых глаз, когда я всажу кинжал тебе в сердце.

5

Но на одних мыслях о мести долго не продержишься. Уже на середине медленного, одинокого пути к Зольнику у Локка снова начались жестокие колики.

Желудок невыносимо жгло, резало и крутило. В глазах темнело, туманилось и плыло, как у пьяного. Весь в испарине, Локк шатко брел по улице, схватившись за живот и мыча от боли.

– Чертов глядела, – раздался насмешливый голос в темноте. – Небось гоняет сейчас драконов, бегает по радугам да утерянные сокровища Каморра ищет.

Последовал взрыв смеха, и Локк прибавил шагу, сколько мог, чтобы не схлопотать от весельчаков колотушек. Еще никогда в жизни он не испытывал такого изнеможения. Казалось, все силы в нем сгорели, обратившись в кучку тлеющих угольков, с каждой минутой мерцающих все слабее, остывающих, подергивающихся серым пеплом.

Зольник, и всегда-то не особо гостеприимный, сейчас представлялся его затуманенному сознанию чудовищным скоплением страшных теней. Локк дышал тяжело и прерывисто, пот лился с него ручьями, голова гудела, на глаза давило так, будто кто-то запихивал комки сухой корпии за глазные яблоки. Еле волоча налитые свинцовой тяжестью ноги, он брел и брел сквозь ночной мрак, между неясными черными громадами полуразрушенных зданий. Незримые твари шмыгали в темноте; незримые наблюдатели приглушенно ворчали, когда он проходил мимо.

– Что за… боги… мне надо… Жан… – бессвязно пробормотал он, споткнувшись о камень разрушенной кладки и с размаху растянувшись на пыльной мостовой.

Вокруг пахло известняком, костерным дымом и мочой. Локк попытался встать, но сил хватило лишь приподняться немного на руках.

– Жан… – в последний раз прохрипел он, а потом упал ничком, лишившись чувств еще прежде, чем голова ударилась о землю.

6

В третьем часу пополуночи, примерно в миле от южного берега Отбросов, показался корабль: из темноты проступил расплывчатый черный силуэт судна, которое неуклюжими медленными галсами шло к Старой гавани, хлопая на ветру призрачно-белыми парусами. Первыми корабль заметили скучающие дозорные на трехэтажной сторожевой башне, расположенной в самом конце Южной Иглы.

– Идет, чисто пьяный, так и валится под ветер, – сказал часовой помоложе, глядя в подзорную трубу.

– Веррарский небось, – пробормотал старший, продолжая сосредоточенно скоблить, ковырять и корябать тонким ножом кусок слоновой кости.

Он хотел вырезать портик храма Ионо, украшенный барельефом с изображением утопленников, ставших жертвами Повелителя Алчных вод. То, что у него получалось, пока больше напоминало кучку белого собачьего дерьма в натуральную величину.

– Управление кораблем лучше доверить слепому безрукому пьянчуге, чем веррарцу, – сказал он и сплюнул.

В остальном корабль ничем не привлекал внимания до тех пор, пока на нем не зажглись яркие сигнальные фонари, отбрасывающие желтые отблески на зыбкую темную воду.

– Желтые огни, сержант! – вскричал молодой часовой. – Желтые огни!

– Что?! – Сержант бросил свою костяную поделку, выхватил подзорную трубу из рук напарника и пристально вгляделся в приближающееся судно. – Черт! И впрямь желтые.

– Чумной корабль, – прошептал паренек. – Никогда еще такого не видел.

– Может, и чумной, да. А может, какой-нибудь ленивый джеремский болван просто не удосужился разобраться в сигнальных огнях. – Сержант сложил подзорную трубу и быстро подошел к большому медному цилиндру, установленному на западном парапете и направленному на тускло освещенные береговые башни Арсенального квартала. – Звони в колокол, малый! Звони в чертов колокол!

Паренек схватился за веревку, свисавшую рядом с противоположной парапетной стенкой, и начал мерно бить в тяжелый колокол: динь-дон… динь-дон…

На одной из Арсенальных башен вспыхнул и замерцал голубой огонек. Сержант крутил туда-сюда круглую ручку на медном цилиндре, сдвигая и раздвигая шторки, за которыми скрывался мощнейший алхимический фонарь. В условленном порядке чередуя длинные и короткие вспышки, он мог передать то или иное короткое сообщение на сторожевые посты Арсенального квартала. А тамошние караульные такими же световыми сигналами передавали сообщение дальше. При удаче оно уже через две минуты достигало Дворца Терпения или даже Воронова Гнезда.

Время шло. Чумной корабль приближался, постепенно увеличиваясь в размерах и обретая четкость очертаний.

– Ну давайте же, придурки! – раздраженно проворчал сержант. – Просыпайтесь! Ладно, хватит трезвонить, парень. Думаю, нас услышали.