Уже через полгода после своего появления в храме Локк наравне с братьями Санца участвовал в приготовлении фаршированных акульих мальков – блюда vicce enta merre, морской кухни, считавшейся первым Прекрасным искусством Каморра. Кало потрошил мягкокожих рыбин и фаршировал красными и желтыми перцами, которые Локк предварительно начинял колбасой и кровавым сыром. В глазницы акулок вставлялись черные маслины. Мелкие острые зубы удалялись, и пасть набивалась сладкой тушеной морковью с рисом. Отрезанные плавники и хвосты откладывались на суп.
– Просто объеденье! Молодцы, мальчики, – похвалил Цеппи, когда превосходное яство упокоилось в четырех благодарных желудках. – А теперь, пока вы убираете со стола и моете посуду, мне хотелось бы послушать ваш вадранский…
Так все и шло. Локк учился сервировать стол и обслуживать особ высокого звания: как правильно отодвигать стул, как разливать чай и вино. Они с братьями Санца совершали сложные застольные ритуалы с сосредоточенной серьезностью врачей, оперирующих пациента. Обучался он и умению одеваться – завязывать шейные платки, застегивать пряжки на башмаках, носить дорогие предметы роскоши, вроде шелковых чулок. На самом деле он усваивал головокружительное множество правил и предписаний из всех сфер человеческой жизни и деятельности – кроме воровства.
Однако незадолго до первой годовщины пребывания Локка в храме настало время вспомнить и о воровском ремесле.
– У меня есть должок кое перед кем, ребятки, – сказал Цеппи как-то вечером, когда все они сидели в своем заброшенном висячем саду. Именно там священник предпочитал обсуждать все важные вопросы, по крайней мере в хорошую погоду. – И должен я таким людям, которым в услуге не откажешь.
– Людям вроде капы? – спросил Локк.
– На сей раз – нет. – Цеппи глубоко затянулся своей ежевечерней сигаркой. – На сей раз я должен черным алхимикам. Вы же знаете, кто они такие?
Кало и Галдо кивнули, но не очень уверенно, а Локк помотал головой.
– В общем так. У нас есть законная гильдия алхимиков, но они принимают в свои ряды далеко не каждого и разрешают заниматься далеко не всякой работой. Столь строгие правила в гильдии установлены именно из-за черных алхимиков. Последние ведут свои дела в подставных лавочках, с людьми вроде нас. Торгуют ядами, дурманными зельями и тому подобным. Формально они подчиняются капе, как и мы, но особо перед ним не гнутся. А капа хорошо понимает, что с черными алхимиками ссориться не след. Так вот, Джессалина д’Обарт, пожалуй, лучшая из них. Однажды я имел несчастье тяжело отравиться, и она меня выходила. Я остался в долгу перед ней, и теперь наконец она попросила об ответной услуге. Ей нужен труп.
– Бедняцкий курган, – сказал Кало.
– И лопата, – добавил Галдо.
– Нет, труп нужен свежий. Еще тепленький и сочненький, так сказать. По указу герцога гильдия алхимиков и лекарей ежегодно получает определенное количество свежих трупов, прямо с виселиц, чтобы резать и в потрохах копаться. Черные алхимики такой привилегии лишены, а у Джессалины появились кое-какие теории, которые она хочет проверить на практике. Вот я и решил поручить вам троим первую настоящую работу. Найдите где-нибудь труп свежее утреннего хлеба. Приберите к рукам, не привлекая лишнего внимания, и доставьте сюда, чтобы я передал Джессалине.
– Украсть труп? Работка не из веселых, – заметил Галдо.
– Считайте это серьезной проверкой вашего мастерства, – ответствовал Цеппи.
– А что, нам часто придется воровать трупы в будущем? – невинно поинтересовался Кало.
– Я проверяю не ваши способности к трупокрадству, нахаленыш ты безмозглый, – благодушно улыбнулся Цеппи. – Просто хочу посмотреть, как вы втроем справитесь с делом более серьезным, чем приготовление ужина. Я обеспечу вас всем, что потребуется, но никаких советов и подсказок от меня не ждите. Действовать придется самостоятельно.
– Всем, что потребуется? – переспросил Локк.
– В разумных пределах. И смотри не вздумай сам пришить кого-нибудь. Вы должны найти труп человека, принявшего смерть от посторонней руки.
Слова эти Цеппи произнес тоном столь суровым и внушительным, что братья Санца сначала подозрительно уставились на Локка, а потом недоуменно переглянулись.
– А когда эта ваша дама хотела бы получить труп? – осведомился Локк.
– В течение недели-другой.
Мальчик кивнул, немного помолчал, разглядывая сложенные на коленях руки, потом поднял глаза на близнецов:
– Кало, Галдо, вы завтра посидите на ступенях без меня? Мне нужно хорошенько все обдумать.
– Да, конечно, – без малейшего колебания ответили они хором, и отец Цеппи уловил нотку надежды в голосах обоих мальчиков.
Тот вечер священник запомнил до конца своих дней. Вечер, когда братья Санца единодушно признали Локка мозгом предстоящего дела. Признали охотно и с облегчением.
– Значит, труп человека, убитого не нами, причем труп еще не окоченевший, – задумчиво проговорил Локк. – В общем-то, дело плевое. Правда, я пока не знаю, как к нему подступиться.
– Меня воодушевляет твоя уверенность, – усмехнулся Цеппи. – Только помни: никаких бесчинств. Если вдруг где-нибудь поблизости от тебя сгорит таверна или, не ровен час, вспыхнут волнения, я привяжу тебе на шею свинцовую чушку и сброшу с крыши.
Кало и Галдо снова пристально воззрились на товарища.
– Никаких бесчинств, ясно. Но вы не волнуйтесь, – успокоил Локк. – Я уже не такой безрассудный, как раньше… ну, когда был маленьким.
На следующий день Локк впервые пошел по улицам Храмового квартала один – мальчонка ростом по пояс взрослым, одетый в чистый белый балахон с серебряным шитьем на рукавах. Локка несказанно изумило уважительное отношение окружающих к этому балахону (которое, ясное дело, лишь частично распространялось на дурачка, в него наряженного).
Большинство каморрцев относились к ордену Переландро со смешанным чувством презрения и виноватой жалости. Неиссякаемое милосердие бога и его служителей не находило должного отклика в грубых сердцах горожан, однако репутация ярого религиозного фанатика, закрепившаяся за отцом Цеппи, приносила известные выгоды. Даже люди, постоянно отпускающие шуточки по поводу вечного нытья служителей попрошайского бога, со смущенным видом бросали монеты в медную чашу отца Цеппи, проходя мимо храма. Они же теперь выказывали почтение и маленькому послушнику ордена: прохожие расступались перед ним, а уличные торговцы вежливо кивали.
Впервые в жизни Локк испытывал радостное возбуждение человека, успешно прячущего свое истинное лицо под личиной.
Солнце медленно ползло к зениту, по улицам текли людские потоки, и в воздухе стоял неумолчный гул голосов. Локк целеустремленно шагал к юго-западной окраине Храмового квартала – там находился кошачий мосток на Старокрепостной остров.
Кошачьи мостки – еще одно наследие Древних, правивших Каморром до людей, – представляли собой узкие стеклянные арки толщиной с мужское бедро, перекинутые попарно почти через все городские каналы и в нескольких местах через Анжевину. Блестящая поверхность арок с виду казалась гладкой, но на самом деле была шероховатой, как акулья кожа. Для людей достаточно ловких и уверенных в своих силах многие кошачьи мостки служили самыми удобными путями через водные преграды. Движение на каждом таком мосту было односторонним, и особый герцогский указ давал право всякому человеку, идущему в положенном направлении, столкнуть в воду любого встречного.