Карамельки были с прозрачными животиками и разноцветными яркими спинками: синяя, желтая и розовая. До этого в аквариуме вольготно плавал только один толстенький полосатый барбус. Но Аня решила, что ему там одному очень скучно, и надо ему друзей завести.
И вот друзья появились. В аквариуме наметилось заметное оживление.
– Ты сегодня рыбок кормила? – спросил Слава.
– Кормила! Но они, по-моему, были не очень голодные. По крайней мере, на корм не бросились, а так, лениво подплыли, по кусочку съели и разбежались. Наверное, еще не проголодались! – ответила я.
Он внимательно посмотрел на аквариум:
– Надо почистить его немного! И воды долить свежей! – и он пошел за рыбьими причиндалами.
Пришлось и мне подключиться к этой процедуре: мне доверили помыть искусственную зелень, принести отстоянную воду и подержать крышку, пока муж нырял в аквариум и закреплял обратно водоросли и кормушку.
Оглядев результаты своей работы, он еще, под моим руководством, переставил водоросли.
– Вот теперь хорошо! – удовлетворенно сказала я. – И нам рыбок видно, и им корм брать удобно, и на листьях он оседать не будет!
Рыбкам понравился новый интерьер, и они весело носились по аквариуму, гоняясь друг за другом.
Вот видишь! – удовлетворенно сказал муж, – все-таки перестановка состоялась: не у нас – так у рыбок!
Мы засмеялись, и я решила пока положить свою идею «под коврик», пусть полежит, созреет…
А может, и правда лучше ничего не трогать?
Год 1968. В этом году я окончила школу в городе Ростове на Дону. Получив в руки аттестат и отгуляв выпускной бал с традиционной встречей рассвета на берегу Дона, мы собрали и отправили контейнер с вещами, и в первых числах июля поехали в Москву, к новому месту службы папы.
Как все дети военнослужащих, я привыкла, что меня периодически берут за шкирку как котенка и перевозят в другое место, и безропотно этому подчинялась. За 10 лет сменила шесть школ. Менялись учителя, терялись и вновь находились друзья, остались где-то далеко первые детские влюбленности, девичьи переживания и слезы в подушку. Я привыкла к походной жизни и минимуму удобств, Но когда мы получили в Москве двухкомнатную квартиру со всеми удобствами на седьмом этаже 14-ти этажного кирпичного дома, рядом с метро «Рязанский проспект», на самой окраине Москвы – это было счастье!
Папе сначала предложили квартиру в самом центре, на Новом Арбате, на 22 этаже 24-х этажного панельного дома, где внизу было кафе «Ивушка».
Помните? Но мама, по-моему, даже подниматься не стала, чтобы посмотреть квартиру. Она подняла голову, посмотрела на этот 22-й этаж, парящий в облаках где-то на высоте птичьего полета, и сказала папе:
– Я сюда не поеду! Ты представляешь себе, как я буду там мыть окна? Да я в окно выглянуть не смогу на такой высоте!
И папа отказался от престижной квартиры в элитном районе. А сколько бы сейчас стоила эта квартирка – ой-ё-ёй! Поэтому нам пришлось переждать на съемной квартире еще пару месяцев, пока достраивался дом на Рязанском проспекте, рядом с метро, и въехали мы туда в конце сентября 1968 года.
Помню, что первое время спали мы прямо на полу, все вчетвером, вповалку на матрасах. Было уже прохладно, отопление еще не включили, и мама на ночь наряжала нас с братом в папино нижнее белье с начесом. Так тепло и уютно в нем было спать!
Мебели своей у нас не было – раньше вся мебель выдавалась напрокат на время пребывания офицера в данном населенном пункте, а перед отъездом возвращалась на военный склад.
А как трудно было купить мебель в те годы – помнят многие! Записывались, месяцами ежедневно отмечались, потом покупали, что досталось, и были счастливы!
Но нам отмечаться год было невозможно – столько ждать мебели мы не могли: спать и сидеть на чем-то надо было!
Из мебели у нас был, сколько я себя помню, один большой красивый шкаф немецкого производства. Это было первое совместное приобретение моих родителей после свадьбы.
Шкаф был большой, трехстворчатый, с овальным зеркалом в центре, выдвигающимся подзеркальником и тремя комодными ящиками под ним.
Боковые дверцы и верх были инкрустированы светлым шпоном и незатейливым орнаментом. Но главными его достоинствами были два момента:
– во-первых, он легко разбирался до последней полочки, что давало возможность легко умещать его в контейнер при каждом переезде (а их было 13),
– во-вторых, после переезда шкаф собирали в первую очередь, и в него уже укладывали все остальные вещи из контейнера – сразу все на свои места. Мама всегда говорила:
– Шкаф собрали – считай, переехали!
Шкаф был главным украшением жилплощади. Не могу сказать – квартиры, потому что чаще это были комнаты в коммуналках или в частном секторе. Шкаф этот я помнила с самого рождения, любила его и считала его почти членом семьи.
Когда, по случаю, довольно скоро, мы все-таки купили с рук роскошный югославский мебельный гарнитур, родители стали обсуждать: а не пора ли расстаться с нашим дорогим, многоуважаемым шкафом? При последней сборке папа часть деталей уже просто прибил гвоздями, потому что гнезда для шурупов уже настолько разболтались, а то и выкрошились за многократное количество сборок-разборок, что иначе его было уже не собрать. Но мы с братом дружно встали на его защиту и отстояли старичка! На тот момент ему было всего 20 лет.
– Раз шкаф собрали последний раз, – сказала мама, – значит, больше мы никуда не поедем. Остаемся дослуживать здесь, в Москве!
Впрочем, так оно и вышло! Но это – отдельная история!
Итак, наш «пенсионер» остался жить у нас. Сначала он грудью защищал нас с братом от холодной внешней стены угловой комнаты. А когда брат подрос, шкаф выдвинулся чуть вперед и, разделив комнату на две части, дал брату возможность уединиться за ним вместе со своей кушеткой, чему я была очень рада.
Конечно, за время многочисленных переездов шкафу здорово досталось: ведь никто из грузчиков не церемонился с ним при разгрузке и погрузке, а время и руки моего младшего брата тоже оставили на нем свои следы. Но он мужественно выдержал все неприятности и стоял как столп, честно выполняя свою функцию старейшины нашей семьи.
Благополучно простоял и прослужил верой и правдой наш красавец шкаф еще много лет, вплоть до ухода из жизни обоих родителей: а это еще 36 лет!
После этого прошло года полтора, пока я решилась разобрать вещи в родительском доме. Все это время я каждую неделю приходила туда, наводила порядок, поливала цветы, иногда смотрела фотографии, ревела, пока никто не видел, но как всем этим распорядиться – не знала.
Шкаф смиренно ждал своей участи вместе с более молодыми своими собратьями по обстановке.
В 2005 году я вышла на пенсию, и решение пришло само собой: прожить на пенсию невозможно, значит, квартиру надо сдавать.