Я поздоровалась, и продавщица кивнула мне.
– Очень тихо сегодня на улицах, правда? – сказала я.
– Обычное дело после пяти.
– Да, конечно… – пробормотала я и растерянно добавила: – Подождите… что вы имеете в виду?
– Правило пяти, – пожала плечами девушка.
Сначала я подумала, что она узнала во мне неместную и просто хочет надо мной подшутить. Я рассмеялась, не желая ударить в грязь лицом, но продавщица даже не улыбнулась.
– А что тут смешного? Это же просто правило!
Она закатила глаза, словно поверить не могла, что до меня до сих пор не дошло.
– С ноября по март после пяти вечера на улице редко бывает больше пяти человек, – объяснила она.
– А вот в Лос-Анджелесе люди ходят по улицам в любое время дня и года.
Я снова засмеялась, но лицо продавщицы осталось непроницаемым.
– Могу я вам чем-то помочь? – спросила она.
– Просто покажите, где тут у вас зимние пальто.
Продавщица кивнула на дальнюю стену, где висело всего два предмета одежды: черное шерстяное пальто размера S, усыпанное красными и зелеными стразами в форме сердечек, и та же модель размера XL.
Когда я вернулась домой в отвратительном и неимоверно огромном пальто размера XL, Джесси, по-прежнему в костюме, сидел за кухонным столом и ел прямо из коробочек китайскую еду, запивая пивом – перед ним стояли две упаковки по шесть банок каждая.
– Шикарное у вас пальто, мадам! – сказал он вместо приветствия.
Я села напротив него:
– Только не надо меня подкалывать.
– А кто тебя подкалывает? Пальто – класс! Просто класс!
До меня не сразу дошло, что Джесси говорит серьезно.
Он протянул мне коробку с китайской едой:
– Как насчет креветок ло-мейн?
– Нет, спасибо, я не голодна.
– Уверена?
Я заглянула внутрь, полюбовалась на яркую, аппетитную лапшу…
– Ну хорошо, сдаюсь… Похоже, я всегда хочу есть, даже когда у меня депрессия. Вот почему между размерами S и XL долго выбирать не пришлось.
Джесси недоуменно посмотрел на меня:
– Пожалуй, я просто сделаю вид, что все понял.
– Правильное решение.
Джесси подал мне ло-мейн и пакетик острого горчичного соуса и, пока я поливала им лапшу, принялся за коробку с надписью «Говядина с брокколи по-пекински».
– А почему у тебя депрессия? – спросил он с полным ртом.
Я немного помолчала, а потом ответила:
– Я встретила Джиа.
Глаза у Джесси вылезли на лоб.
– Джиа Генри?
– А ты знаешь еще какую-то?
По лицу Джесси я видела, как у него в голове постепенно выстраивается логическая цепочка: дети – школа, школа – Джиа, Джиа – пальто со стразами в виде сердечек.
– М-да… – протянул он. – Получается, я вроде как виноват.
Я пожала плечами:
– Это же Гриффин прожил с ней тринадцать лет и даже не счел нужным сообщить, что они недавно расстались… и что она до сих пор живет на соседней улице…
– Не надо на него злиться. Тут каждый до сих пор живет на соседней улице. Из Уильямсберга никто не уезжает. А если уезжает, то недалеко. Все мы – одна большая неблагополучная семья.
– Не слишком утешительно.
– Может, тебя утешит, что на самом деле она живет не на соседней улице, а улицы через три? Сначала нужно повернуть на Норт-Фармс-роуд. Оттуда – на Маунтин-стрит… – Он размахивал руками, показывая, как добраться до ее дома. – Потом – через мост и на Хай-стрит.
Лапша все еще была у меня во рту – горячая, жирная, скользкая, – и только страшным усилием воли я заставляла себя жевать.
– Она жила здесь? В этом доме?
– Скорее да, чем нет…
Что же тут удивительного? Тринадцать лет… Где же еще им жить, как не в одном доме? Моем доме… А до этого – ее доме…
Джесси пододвинул ко мне банку пива. Я взяла ее и открыла.
– Отличный выдался денек, ничего не скажешь… – заметила я.
– Не понимаю, чего ты психуешь? Вы с ней совершенно разные.
– Потому и психую. Я, правда, совсем ее не знаю, но на первый взгляд она подходит Гриффину гораздо больше, чем я.
– Первое впечатление обманчиво, – отмахнулся Джесси. – И вообще, у них все держалось на верности, а не на любви.
Я взяла банку и сделала большой глоток. Потом еще один.
– Что ты имеешь в виду?
– Люди живут вместе по разным причинам, и со временем эти причины меняются. – Он снова пододвинул к себе лапшу. – Со стороны всегда видно, когда мужчину и женщину связывает настоящая любовь, а когда скорее дружба.
– И Гриффина с Джиа связывала скорее дружба?
– Ну, сначала-то нет. Сначала-то они друг по другу просто с ума сходили…
Джесси засмеялся – вспомнил, наверное, как мой муж с ума сходил по своей бывшей девушке. Действительно, что может быть смешнее?.. Поймав мой взгляд, Джесси замолчал, глаза у него расширились и забегали, и он попытался сменить направление, которое принимал разговор:
– В общем, да, конечно, сначала они любили друг друга, но потом что-то изменилось. Они стали одной семьей, но того первоначального влечения уже не было.
– А разве его можно сохранить навсегда? Разве кому-нибудь за всю историю человечества это удавалось?
Джесси поднес вилку с лапшой ко рту и задумался.
– Джоан Вудвард и Полу Ньюману… и, возможно, еще кому-нибудь…
Я невольно рассмеялась. Наверное, слова Джесси должны были меня утешить: он не заговорил бы о любви и верности, если бы не считал, что наши с Гриффином отношения основаны на любви. Но мне стало обидно. Обидно за себя и за девушку с прекрасными светлыми волосами – за всех тех, кто посвящает годы жизни любимому человеку, а взамен слышит от него, что он не настолько уверен в своих чувствах, чтобы за нас бороться.
– По-моему, все несколько сложнее, – сказала я.
– Возможно, – пожал плечами Джесси.
– Я думаю… по крайней мере, раньше думала… что настоящая любовь приходит со временем, когда то первое влечение, о котором ты говоришь, приобретает новую форму. Когда понимаешь, что вас связывает нечто более существенное.
– А разве я сказал не то же самое?
– Не знаю. Не знаю даже, представляю ли я, как сохранить любовь.
– М-да, и это говорит жена моего брата!
Я улыбнулась, пытаясь разрядить обстановку. Но мне вспомнились слова Джордан, Джордан, которую я старательно избегала – отделывалась короткими имейлами и не отвечала на ее звонки и гневные сообщения. Что она тогда сказала? «Иногда у мужчин случается амнезия. Со временем они забывают о том, что имеют, – забывают ценить».