О звезды, вот так ручища! Ей и обеими руками не обхватить гору мышц на его предплечье! Рядом с ним она вдруг почувствовала себя маленькой и беззащитной — непривычное ощущение, но от него было трудно избавиться: ее макушка не доставала воину даже до плеча, а эта грудь… она просто необъятна!

Варвар действительно был на целый фут выше Тедры. Вблизи ей пришлось бы напрягать шею, чтобы разглядывать его лицо. Но, отступив назад и увидев черные глаза воина, Тедра похолодела. Может быть, они были карие, но такие темные, что казались смоляными. И эти дьявольские глаза смотрели прямо на нее с совершенно осмысленным выражением, которого в них не могло быть.

— Позволь мне сделать дикое предположение насчет того, что означает эта тишина, — послышался сухой голос Марты из передатчика.

Щеки Тедры заполыхали. Проклятый компьютер! Откуда, черт возьми, Марта знает? Глазок прибора отведен в сторону от варвара, и, значит, она не могла ничего видеть.

— Я всего лишь человек, — проворчала Тедра. Отрицать, что она воспользовалась бессознательным состоянием варвара, было бесполезно. — Он ведь не может обидеться на то, чего не знает, правда? — Ответа не последовало. Тедра уже чувствовала настоящий ужас при виде этих черных глаз, неотрывно смотревших на нее. — Марта?

— Не хотелось бы ломать тебе кайф, куколка, но я сильно сомневаюсь, что оглушающий луч должным образом воздействовал на такого крупного субъекта, как этот, особенно при том низком положении регулятора мощности, который я считала с твоего фазора. Что-то здесь не так…

— Что не так? — вскрикнула Тедра. — Он обездвижен!

— Да, но не думаю, что мозг его отключен. Мне кажется, он слышит тебя, чувствует…

— Клянусь, Марта, ты просто чудовище! Почему, черт возьми, ты не сказала мне этого сразу? Или ты хочешь, чтобы меня изнасиловали?

— Будет ли это изнасилованием? — невозмутимо откликнулась Марта. — Я ведь не забыла твой возглас «о небо», куколка!

Тедра была в бешенстве. Она поспешно отключила связь, опасаясь, что просто растопчет ногами свой прибор, если услышит от Марты еще хоть одно слово. Однако хуже бешенства было то чувство унижения, которое переполняло ее до краев. Вновь взглянув в смоляные глаза варвара, Тедра почувствовала, что он и в самом деле смотрит на нее абсолютно осмысленным взором. Он был в сознании! Он осознавал все, что она делала! При этой мысли Тедра отскочила назад столь проворно, что споткнулась и упала. Но приземление на пятую точку не унизило, не смутило ее. Ничто не могло быть хуже того, что она уже чувствовала.

Подняв глаза на воина, Тедра увидела, что он даже следит взглядом за ее падением. Единственным ее желанием было провалиться сквозь землю. Но она все же встала и подошла к варвару. Ей надо было опять воспользоваться его состоянием, чтобы объяснить ситуацию, пока он не способен двигаться и вынужден слушать ее.

— Послушай, прости меня! Я не должна была так исследовать тебя, воин. Я не имела права, и моим единственным оправданием служит… любопытство… да, именно так! Мое любопытство оказалось сильнее меня. Там, откуда я прибыла, нет таких больших мужчин. У нас они почти одного роста со мной. Тебе этого, конечно, не понять, но на меня размер мужчины производит очень большое впечатление. Так было, когда я встретила шакаарских воинов, но даже они не такие большие, как ты. Тебе, наверное, тоже было бы любопытно, если бы ты увидел нечто такое, чего еще никогда в жизни не видел, правда?

Варвар слушал. Он не мог ответить, но он слышал! Это было необычно. Люди, когда приходят в себя после оглушения, обычно бывают слегка не в себе, но ничего не помнят о своем оглушенном состоянии и даже не ощущают провала во времени. Они могут удивиться, увидев, что кругом все изменилось, что рядом нет тех людей, которые были раньше, но пока они не увидят фазор и не узнают о его назначении, будут считать происшедшее с ними необъяснимым явлением. Варвар же был в полном сознании: он знал, что не может двигаться, знал, что с ним что-то сделали, и, вероятно, испытывал сейчас сильное замешательство, а может, и страх. Наверное, никогда еще ему не доводилось пребывать в столь беспомощном состоянии, и, уж конечно, оно было ему неприятно. Но пусть пеняет сам на себя! Тедра вынуждена была так поступить с ним и не собирается винить себя за это.

— Если бы ты остановился, как я просила, мне не пришлось бы оглушать тебя. Но ничего, это твое состояние пройдет, и ты будешь опять как огурчик. Вообще-то ты должен был впасть в забытье, но на моем фазоре был установлен слишком низкий уровень оглушения, а ты такой большой… Думаю, ты попытаешься завладеть моим прибором, но не советую делать этого. Я уже повысила уровень. В следующий раз ты свалишься с ног и полностью отключишься. Говорю тебе это только для того, чтобы следующего раза не было. Я не люблю оглушать людей, так же как и они не любят быть оглушенными. Поэтому просто держись от меня подальше до тех пор, пока мы не придем к какому-нибудь согласию, тогда мне не придется больше пользоваться фазором. Ведь я прошу не слишком много, правда? Я здесь не для того, чтобы творить беды и вредить вам. Я здесь для того, чтобы торговать с вами, а может быть, и еще кое-что, но это уж решать вашему шодану. Если ты согласишься провести меня к…

Тедра пронзительно вскрикнула. Он двигался слишком быстро для человека, очухавшегося после оглушения, и чересчур быстро для любых ее ответных реакций, кроме попытки убежать. Но и это не удалось. Варвар настиг ее, вырвал фазор и забросил далеко в кусты. Тедра зацепилась ногой за корень и снова упала. Она обычно не была такой неуклюжей и испытывала сейчас отвращение к самой себе. Растянувшись на земле, она смотрела снизу вверх на гиганта, который был в полном сознании, а главное… двигался!

Глава 8

Злость Чаллена трудно было описать. Однако почти вся его злость относилась к самому себе, и внешне это никак не проявилось. С его стороны было слишком неосторожно приближаться к этой женщине, ведь он видел, что она сделала с тарааном при помощи своего коробка. Потом проделала то же самое с ним, и поделом ему — за собственную глупость надо платить. Как она это сделала, было не так важно, поскольку больше уже не повторится. Но он поддался легкому раздражению из-за ее одежды, а это непозволительно для шодана.

А вот то, как она исследовала его тело, — другой вопрос. Ему это не понравилось, но лишь потому, что он был не в состоянии должным образом воздать по заслугам этой наглой женщине. Если бы он не выпил утром сока плодов дхайя, женщина уже лежала бы под ним и получала полный инструктаж, как следует обращаться с воином. Однако неразбавленный сок полностью подавлял желание. Мужчины пили его во время долгой охоты или в боевых походах, дабы женщины-пленницы не могли отвлечь воинов от их прямых обязанностей. Разбавленный вином, сок дхайя служил уже для другого — позволял мужчине спать с любой женщиной, не опасаясь, что она забеременеет, так как только подруга жизни воина должна была рожать его детей.

Женщина заинтриговала Чаллена своей странной манерой говорить. Да еще этот ее чудной язык, где слова вообще не имеют смысла! К тому же она весьма хороша собой. Варвар был настолько отвлечен ее одеянием, что заметил это, только когда женщина подошла к нему. А какая наглость! Можно спорить на гаальские камни, он в жизни не видывал подобной наглости! Женщины обычно выражают свои желания словами и взглядами, уповая на то, что воины заметят их. Они не дотронутся до мужчины, не получив на то его особого разрешения — их обязанность давать, а не брать.