А вечером он отметил свой праздник уже с Ксенией и Иннокентием.
Ожидавшийся приезд семьи Даниила по взаимной договорённости не состоялся из-за ухудшающегося самочувствия где-то простудившейся Ксении.
Как всегда по Skype Платона из-за границы поздравили семьи старших сыновей. По телефонам именинника поздравили и некоторые другие его родственники и друзья.
Друг и свояк Александр заодно поделился и очередными своими проблемами с женой Наталией:
– «По наводке Ксюхи моя Наташка тоже подсела на Константина Никольского! У неё даже от этого, похоже, крыша поехала? Все дни сидит у компьютера в наушниках, и слушает его песни, подвывая при этом, помнишь, как ты говорил: как сука в прясле?! Уж и не знаешь, что и думать? У меня невольно возникает всё более навязчивый вопрос – когда же она начнёт стены говном мазать?!».
– «Да уж ладно, тебе! Я слышал: твоя на пару с моей пойдут третьего февраля на концерт этого Никольского?!».
– «Да уж! Развелось этих Никольский, как собак нерезаных: Константин, Андрей…, ещё какой-то есть?! Оторвать бы им…?!».
– «Санёк! Ну, ты даёшь!? Заревновал, что ли? Да не бойся ты! Чем бы… баба не тешилась, лишь бы не… бесилась!».
– «Платон! А кстати о бабах! Нас Варя тоже пригласила покататься на лыжах по вашему знаменитому, заколдованному и заваленному лесу! Надо бы совместить?! Как ты?».
– «Да я всегда за! Я же все выходные хожу туда на лыжах! Так что дело за Вами!».
– «Хорошо! Договорились! А конкретно – созвонимся!».
В этот день вдруг неожиданно объявился Валерий Юрьевич Попов.
Но его невнятное дневное телефонное приветствие пришлось лишь на Ксению.
Но почему-то не позвонил школьный товарищ Александр Михайлович Сталев, поздравлявший, однако, Платона с Новым годом?!
А обещавшие подъехать хоть в понедельник артисты – дочь с зятем, как часто бывало и ранее, свое слово так и не сдержали, заменив свой визит запоздавшим телефонным поздравлением. Платону, конечно, это было неприятно. В который раз дочь забывала поздравить отца в его день рождения. А зять вообще, казалось, был в этих вопросах ни рыба, ни мясо?!
Завершив до этого большую стихотворную сказку для взрослых, ставшей его тысячным стихотворением, поэт с грустинкой дописал и первое стихотворение второй тысячи, назвав его «Мой миллениум»:
Невнятным мне словом «Миллениум»
Назвал свой сверх тысячный стих.
Я тысячу… смог? С изумлением,
Я понял, что сделала, и стих…
А мне уже слышится с полок
Стихов барабанная дробь.
Хоть путь был в поэзию долог,
Писать я готов вновь и вновь.
О том, что всегда душу греет!
О том, что мой мозг теребит!
О тех, кто разумное сеет!
О том, что всегда веселит!
Я, в общем, писал о прекрасном!
Но, что я ещё написал?
Бывало, писал и о страшном…
О том, что надумал – сказал!
Я часто писал о природе,
Животных, друзьях и любви!
И что-то ещё в этом роде?!
О том, что в пределах Москвы.
Я также писал о России!
О доме, что отчим мне был.
Иной раз писал о мессии!?
И басни писать не забыл.
О том, что могло душу ранить,
В стихах я своих рассуждал.
О том, что должна держать память,
Я тоже нередко писал.
Подумают многие – циник,
Раз так снял… «лавровый венец»!?
По жизни – я вежливый лирик…
Вот сказка пришла, наконец!
Катрены, поэмы, романы
Частенько рождало перо.
Иной раз писал эпиграммы,
Стихом осеняя чело.
Бывало, в стихах я боролся
За русский могучий язык!
На подлость не раз напоролся…
К такому давно я привык.
А с тем, кто культурой обижен,
Кто совесть не знает, ни честь –
Стихами не буду приближен.
Пусть всё остаётся, как есть…
Не раз я писал панегирик
В преддверии праздников, дат.
Но всё же, напомню: я лирик!
Поэзии верный солдат!
Но на этот раз, как впрочем, и в предшествующие годы, Платон не стал писать поздравительное стихотворение Надежде.
Она, ещё восстанавливавшаяся после болезни и всю последующую неделю, в пятницу, по случаю давно прошедшего своего дня рождения, всё же сводила коллег в их любимый «Пилзнер» у Покровских ворот.
– «Сегодня я это делала, скрипя сердцем!» – по пути до метро «Чистые пруды» созналась она своему в таких случаях традиционному попутчику Платону.
Да! Человек становится культурным через то, что он сам сделал! – неожиданно осенило писателя.
И словно салют к запоздавшему на две недели празднованию дня рождения Надежды в ближайших к её дому окрестностях, в аэропорту Домодедово, в понедельник 24 января, в половине пятого дня, произошёл взрыв, наложивший отпечаток на её настроение во все последующие дни.
– «Что-то снаряды стали ближе от тебя разрываться?!» – бесцеремонно мрачно пошутил Иван Гаврилович, пытаясь вывести начальницу и так из неустойчивого душевного равновесия.
– «Не каркайте!» – оборвала она чёрного ворона.
В последние выходные дни января Платон вновь вышел на лыжню со своим личным фоторепортёром Ксенией. Погода была в меру морозной и солнечной. Глядя вслед ловко скользящему мужу, Ксения фотографировала.
В процессе любимого занятия её, очарованную окружающей действительностью, вдруг осенило:
Как же здорово! Зимнее, но красивое небо; поваленный, но сказочный лес; старый, но шустрый муж. И есть ещё порох в пороховницах!? – думала она, фотографируя фигуру стремительно уходящего от неё Платона.
Поди, сейчас он идет, и стихи на ходу сочиняет?! – не обошлась она без ехидства.
А в первый день февраля интеллектуальная вахтёрша Галина Александровна Буслаева, наконец, вернула Платону Петровичу Кочету его стихи за прошлый год, в этот раз почему-то похвалив поэта, как всегда не обойдясь и без конструктивного короткого замечания:
– «Замечательно! Особенно мне понравились стихи о природе и Москве! Всё так узнаваемо! Просто здорово! Но у Вас есть повторы! Надо шлифовать текст!».