Все остальные молчаливо согласились. Вряд ли в эти дикие дни кто-то стал устраивать инсценировку. Понадобься ему смерть математика – просто застрелили бы, обставив как грабеж, или вообще оттащили труп мутантам на поживу.
– Смотрите!
Алан указал на прижатый связкой ключей лист четвертого формата на письменном столе. Всего одна строка крупным четким почерком.
«Я не хочу пережить свой город».
И подпись.
– Пойдемте, парни.
Дракон аккуратно сложил листок.
– Но, наверное, надо взять записи, компьютер, – растерянно пробормотал Алан.
– Возьмите, – равнодушно кивнул командир.
– А… тело?
– Я думаю, что профессор Корзун не хотел бы другого кладбища, чем все это… – Дракон неопределенно махнул рукой в сторону окна.
Обратная дорога не заняла много времени.
Они проехали по набережной до Бородинской улицы, где военные навели понтонную переправу, перебрались по ней на другой берег и добрались до базы. Все это время Радуга провел в полудреме, почему-то вспоминая тот, первый день…
* * *
– …Тоттентанц – по-немецки «танец смерти». Аномалия динамическо-гнездового типа третьего класса опасности, – отрапортовал Костин.
– Офигеть! – коротко изрекла Маргарита Михайловна.
Радуга промолчал. Его команда тоже.
Почти сотня притихших детей и подростков в освещенном гаджетами и фонариками коллекторе. Живая декорация к любимому публикой жанру «постапокалипсис», вроде «Метро-2» или «Умереть или сдохнуть». Но вот только это не съемочный павильон, а они не статисты. И смерть, если что, всерьез.
– Ладно, – наконец произнес он. – Вечно тут сидеть не будешь, да и… – Сергей резко оборвал фразу – незачем пугать ребят (да и женщин тоже) тем, что мутанты могут проникнуть и сюда. – В общем, так… Сейчас найдем ближайший выход. Я поднимусь и выгляну. Если нечисть вокруг отсутствует – выбираемся.
– Хорошо, – сказал Никита.
– Делайте как знаете, – махнул рукой Рапцевич.
Он первым выбрался из люка, настороженно озираясь. Осмотрелся. Вздохнул с облегчением – мутантов тут не было. Живых, во всяком случае. А вот несколько дохлых присутствовали – нечто вроде помеси обезьяны и лисицы, – валялись у глухой торцевой стены девятиэтажки. Но вели себя мирно, как и положено дохлятине. Кажется, их расстреляли из автоматов.
Справа возвышался старый, должно быть, дореволюционной постройки кирпичный четырехэтажный дом. А еще было летнее кафе. Кафе горело. Все целиком, как облитое бензином. В огне то и дело что-то рвалось с громкими хлопками. Крысоиды перекусили проводку? Или все-таки… все-таки аномалия? Спереди, от канала, ветер нес странный туман. Сырой, душный и очень теплый.
– Вылезайте, – скомандовал Радуга, и люк отозвался эхом.
Никита, выбравшись на поверхность, принялся хватать детей за руки и рывком вытаскивать из люка.
Пока подопечные выбирались, Радуга продолжал оглядываться, изучая окрестности. Вокруг торгового центра стояло в беспорядке довольно много машин – и легковые покупателей, и сине-белые экипажи ППС и ГАИ, и автобусы с маршрутками, наверное, свернувшие сюда, когда все это началось. Среди них были еще полдюжина машин «Скорой помощи» и пожарка. Ее команда уныло созерцала уже догорающее кафе.
Наружу выбрались замыкающие – Даша и Лида.
Дети сбились в кучу, инстинктивно жались к взрослым, а взрослые…
Взрослые смотрели на него.
Хотя вроде все кончилось. Он вывел доверившихся ему к людям. Только вот людям, похоже, не до них. Ан нет. К ним подошел полицейский, лет двадцати восьми парень с каменной челюстью и сержантскими погонами, и устало поинтересовался:
– Откуда вы такие?
То, что целая толпа детворы и взрослых выбралась из канализации, его уже, кажется, не удивило.
– Гимназия номер сто тринадцать, – ответила Лена Дунаева. – Это…
– Не знаю, где это, – кивнул тот. – Да, наверное, уже и не важно. Добро, ждите. Можете тут, а лучше в торговом центре. Хотя как знаете…
– Скажите, а что все-таки происходит в городе? – осведомилась Кнопка у сержанта.
– П…ц настал Питеру, – оскалился страж порядка. – Перед тем, как связь легла, нам из управы сообщили, что эти твари повсюду. Весь центр уже ими занят. И порт. И в Шлиссельбурге…
– Какой ужас! – всплеснула руками Маргарита Михайловна. – Ну а что же власти? Собираются что-нибудь делать?
– А как же? – усмехнулся полисмен. – Обязательно. Очередное постановление, мля, примут!
– Да ладно, успокойтесь, – высказался какой-то гражданин из бродивших рядом. – Вызовут армейских, те на броне приедут, и за пару дней…
Низкий, клокочущий рев разнесся в припахивающем гарью воздухе, замораживая кровь в жилах и заставляя мышцы деревенеть.
Обреченно осознавая всеми инстинктами, что все кончено, Радуга обернулся на звук.
Черная, как вакса, почти неразличимая тень неслась в их сторону, вынырнув из-за горящего кафе. Ей надо было преодолеть метров пятнадцать, на что ушло у нее три или четыре секунды. Последние десять саженей дьявольская тварь решила преодолеть одним прыжком.
Завороженно Сергей смотрел, как она словно плыла по воздуху, вытянув вперед отблескивающие когтями лапы!
Захлопал, негромко и не страшно, автомат в руках сержанта, изрыгнув поток свинца, и мутант отлетел назад, закувыркавшись в воздухе. И упал в паре метров от толпы школьников.
И только потом в голос закричали, заорали дети, да и учительницы тоже…
Кто-то из малышей кидался, как к наседке под крылья, к старшим и прижимался к не менее испуганным теткам и старшеклассницам, обнимая их, кто-то просто верещал, заливаясь горькими слезами.
Перевязанный, в нашлепках пластыря замдиректора держался молодцом, опираясь на руку бледной Лидии, а брюки Рапцевича стали в один миг мокрыми.
И вот тут самого Радугу начала бить крупная дрожь. В тот момент, когда он осознал, как все они были близки к смерти. Не окажись тут рядом полицейского с АК, и они все могли погибнуть под когтями и клыками смертельно опасного зверя.
Тварь была еще жива, хотя в нее всадили почти целый магазин. Чудовище издало хриплый вой или стон и завозилось в луже голубой крови, пытаясь приподняться.
– Добей… – сорвавшимся голосом попросил Радуга сержанта.
Пуля «стечкина» вошла в широко открытый красный глаз, и голова мутанта, дернувшись, опустилась на асфальт.
– А чё это такое было? – Полицейский, спрятав пистолет, торопливо поменял магазин. Зубы его лязгнули, видать, и правоохранителя проняло.