Только наевшись, он опомнился. Включил холодильник, разложил по полкам продукты, вытер стол, рукой собрал крошки с пола. Водку допивал в комнате, перед телевизором. Диван мягкий, голова утопала в пуховой подушке, по телевизору показывали фантастический боевик – смотреть бы и смотреть. Но его разморило. Глаза закрылись, но он успел мысленно поблагодарить Василису. Если бы не она, болтался бы сейчас на морозе, как неприкаянный…
Тяжело лежит снег на деревьях, налепился на ветки, размазался, к земле их клонит. Ночью мокрый снег напомнил о зиме, а к полудню весна с солнцем договорилась, заиграло в небе, заискрилось – с веток, с проводов капает, сыплется, с крыш звонко течет. И на земле, само собой, тает, но тут уж как повезет – если к вечеру ничего не останется, хорошо. А если не уйдет снежная слякоть, если ночью мороз ударит?..
Сергей счищал снежную жижу, когда появилась Василиса. Начало марта на дворе, зима еще не ушла, даже несмотря на солнце, холодно, а она уже сняла шубу, пальто на ней стильное с меховым воротником. И прическа у нее необыкновенная – яркая, пышная, можно даже сказать, веселая. Глядя на нее, Кириков не смог удержаться от комплимента:
– А я смотрю, то ли ты это, то ли сама весна в гости пожаловала.
– В гости?! Вообще-то я у себя дома.
– Ну, это я так, к слову… – замялся Сергей.
Пятая неделя идет, как он поселился у нее, а Василиса всего в третий раз подъехала к нему. Яша появляется через день, а она – редкий гость в своем же доме. Как будто видеть Сергея не хочет. Заскочит на пять минут, глянет, какой у него в доме и во дворе порядок, и уедет – даже не попрощается.
– А ты следи за словами, легче жить будет… – небрежно бросила она. И движением руки показала на машину: – Там продукты, забери.
Он кивнул, забрал из багажника продукты, вернулся во двор, глянул, а Василисы нет. Неужели в дом зашла?
В прихожей он увидел сапоги с расстегнутыми голенищами, здесь же, небрежно зацепленное петелькой за крючок, висело пальто. Ра-зулась Василиса, но разделась не совсем. Может, все еще впереди? Вдохновленный этой мыслью, Сергей заглянул в гостиную. Василиса сидела в кресле, локтем правой руки опираясь на столик. К этой же руке она склонила и голову, накручивая на палец свисающую с виска прядь волос. На него она смотрела в раздумье и с насмешкой уверенного в своем превосходстве человека.
– Там коньяк, лимон и сыр… – Она небрежно потеребила пальцами, показывая на дверь.
Подай, поднеси, обслужи, как будто он у нее на посылках. А разве нет?.. Пока да. Пока… Кириков каверзно усмехнулся, поворачиваясь к ней спиной. Не зря Василиса подъехала, да еще с коньяком, и уединения с ним ничуть не боится, напротив, провоцирует ситуацию.
Коньяк дорогой, «Хеннесси» темно-коричневого цвета с янтарной подсветкой, лимон крупный, ярко-желтый, рот у Кирикова наполнился слюной, пока он его резал, сыр сочный, маслянистый, ароматный.
В гостиную Сергей входил окрыленной походкой, полный отнюдь не иллюзорных надежд. Он знал Василису как облупленную, сейчас, главное, снять с нее маску, под которой она скрывает свои чувства.
– Может, сарделек отварить? – спросил он.
В ответ она лишь небрежно мотнула головой. Нет, не нужно ей, пусть он эти сардельки себе отварит – потом, когда она уйдет.
Он разлил по бокалам, и Василиса с легким удивлением глянула на него. Разве она предлагала ему выпить с ней? Она только про себя говорила. Холодно на улице, сыро, слякотно, и ей хотелось согреться. А коньяк дорогой, не про его, Сергея, честь… Дала понять, но вслух ничего не сказала. Взяла бокал, не чокаясь, выпила. И он последовал за Василисой. Бояться ее – себя не уважать. А какой бабе нужен мужчина, который и в грош себя не ставит?
– Кто-то умер? – спросил Сергей.
– Умерла.
– Кто?
– Моя к тебе любовь, – ничуть не стесняясь столь щекотливой темы, ответила она. – Сижу, смотрю на тебя и понимаю, нет ничего. Ни-че-го!..
Она не хитрила, набивая себе цену, в ее глазах он действительно видел равнодушие.
– Так не бывает, – в сильном смущении выдавил Сергей.
– Значит, бывает… – безжалостно усмехнулась она. И, немного подумав, добавила: – Еще как бывает!.. Кузьмин…
Она замолчала, взяла бутылку, плеснула себе в бокал, не дожидаясь его, выпила, приложила к языку кислую мякоть лимона, замерла, прислушиваясь к ощущениям. И Сергей выпил вслед за ней. Хотелось поторопить ее, узнать, какую свинью подложил ей Кузьмин, но не решился он. Если она не любит его, то раздражать ее ни в коем случае нельзя. Не май месяц на улице, хотя бы до тепла в доме остаться, а там видно будет…
– Кузьмин меня любил, – вздохнула Василиса. – Очень любил. Бегал за мной… А потом раз – и разлюбил. Взял и развелся, без всякого повода.
– Ну, все, что ни делается, все к лучшему, – осторожно заметил Сергей.
– Да, все, что нас не убивает… А если убило? Если он меня убил? – Она пронзительно посмотрела на него.
– Ты живее всех живых…
– Не просто все… Скажи, любовь можно купить? – спросила Василиса и, не дожидаясь ответа, сама же ответила: – Оказывается, можно. Кузьмин купил. Купил мою к тебе любовь. Я думала, это шутка, оказалось, что нет. И приворожила я его в шутку. И его приворожила к себе, и себя – к нему… Люблю я его… Тебя не люблю, а его люблю… Не должно так быть, а есть. Вот я и говорю, что не просто все. Одну любовь продала, другую приворожила. Я ведь умереть за него могла, так люблю… Такое ощущение, как будто я душу свою дьяволу продала. Скажи, может быть такое?
Василиса смотрела мимо Сергея и обращалась, казалось, как будто к кому-то другому. Он не хотел показаться смешным, поэтому промолчал.
– Может или нет, а такое ощущение, словно я без души живу, – пожаловалась она. – Теплое вынули, а что-то холодное вложили. Так и живу. Давай за встречу! Хоть ты и сволочь, но я рада тебя видеть.
– Ну, может, и не совсем сволочь…
– Сволочь. И подонок… Прахов дом этот отобрать мог, а меня в землю… Ты этого хотел?
– Я не хотел…
Василиса резко махнула рукой, отсекая разговор. Не желала говорить о том, о чем хотелось забыть навсегда.
– Даже не знаю, что с тобой делать, – задумчиво проговорила она.
– Ну, я за домом смотрю… – выдавил из себя Сергей. – А там и потеплеет.
– Вот я и говорю, снег не надо будет убирать.
– Я не о том. Весной Снегурочка растает…
– Снегурочка?
– Да, Снегурочка, которая в тебе живет. От которой на душе холодно. А я тебя знаю. Теплая у тебя душа, и сердце нежное, ты обязательно оттаешь…
– Теплая душа, нежное сердце, – язвительно усмехнулась Василиса. – Как соловей поешь… Что ж ты бегал от меня, если я такая хорошая?