– Ну, есть момент, – кивнул Слободанов.
– Говори.
– Горбушин уволился.
– Как уволился?.. – Кузьмин и слушать об этом не хотел. – Найти и вернуть!
Горбушин был корнем компании, без него дерево зачахнет, а зеленые хрустящие листочки усохнут и отпадут.
– Он к Брюсову ушел.
– К кому?!
– Я говорил с Мишей, он очень сожалеет о случившемся…
– Саша, я не понял, ты бредишь?
– Он сам хочет с тобой об этом поговорить… Меня попросил сказать, потом сам…
– А может, вы с ним заодно?
Взгляд у Слободанова остановился, лицо застыло, закаменело, и только нижняя челюсть продолжала медленное движение вниз. Он впал в транс, как суслик – в спячку. Никак не ожидал он столь коварного вопроса.
– Смотри, если узнаю, пеняй на себя.
– Да нет, не заодно мы… – выдавил из себя Саша. – Просто Михаил подъехал, предупредил, так, мол, и так…
– Горбушин сам к нему пришел?
– Да нет, сам он к нему прийти не мог, у Миши фирмы под это дело нет, он только собирается ее открывать. Поэтому и Горбушина переманил…
– И теперь хочет об этом поговорить?
– Поговорить, извиниться.
– Ну, не козел!.. – Кузьмин сжал краешек одеяла до боли в пальцах.
Был у него Брюсов, говорили они, он сам рассказал ему и про Соню, и про Глеба, Миша всего лишь подтолкнул его к этому разговору. И чем у него занимается Горбушин, сказал, а Брюсов и сам хотел переключиться на информационные технологии, с нефтью-то у него дела не очень. И деньги у него для раскрутки нового, пока еще сверхприбыльного дела были, не хватало только человека, который мог бы раскрутить бизнес. А Глеб, при всей свой внешней инфантильности, мог и организовать процесс, и вдохновить его.
– В принципе, мы бы могли без него обойтись, Трутов есть, Шаронов…
– Сырые они, – покачал головой Кузьмин.
– Но перспективные. И палки нам в колеса ставить не будут.
– А Горбушин что, будет?
– Горбушин с женой разводится, – сказал Слободанов, этим самым ответив на заданный вопрос.
Если Глеб жену за измену не простил, значит, он мог затаить зло и на Кузьмина. Загонит злого джинна в компьютерную бутылку, а в час «икс» выпустит его, натравит на своего обидчика. А обернуться это может катастрофой…
– Вон, Василиса сколько ждала… – добавил Слободанов.
– Как она там? – поморщился Валентин Юрьевич.
Дождалась Василиса своего часа, нанесла удар в спину. Кириков все отрицает, но ведь ясно же, кто за ним стоял, без Василисы здесь точно не обошлось. Следствие держит ее под подозрением, но обвинение не предъявляет, скорее всего, Кириков получит срок, а она останется на свободе.
– Да как, живет в своем старом домике, носа не кажет. В огороде у себя возится… Ты, Валентин, только скажи…
Кузьмин покачал головой. Не надо добивать Василису, выгнали из дома, отобрали клуб, и хватит с нее. Пусть копается в своем огороде. Отчего ушла, к тому и вернулась. Судьба у нее такая, в дерьме копошиться, и не надо было ее из этой трясины вытаскивать…
Медленно тянулось лето, час за часом, день за днем, и вдруг оно уже позади. Так и жизнь пролетит – сегодня еще двадцать шесть, а завтра уже сорок. Четырнадцать лет Сергею дали, он все еще в тюрьме, но в скором времени его отправят на этап. Нет никакого желания его ждать, да она и не будет, но за эти четырнадцать лет в ее личной жизни не произойдет никаких изменений. Постареет, зачерствеет, но как было, так и останется – ни мужа, ни детей. Да она уже усыхать начала, в своем спортивном костюме смотрится, как та клуша. Впрочем, ей все равно…
Двадцать шесть лет. Двадцать шесть свечей должно быть в торте, но кому нужны эти церемонии? Обычный ужин у нее сегодня. Обычный ужин в день рождения. Куриные отбивные, салат, бутылка вина – вот и все удовольствие. За окном дождик постукивает, в камине огонь потрескивает, тихо в доме, тепло, уютно, на душе спокойная тоска. Да ей другого и не нужно…
Звонок прозвучал тихо, но Василиса вздрогнула, как будто в соседней комнате выстрелил пистолет. Кого это принесло в нелетную погоду да еще вечером? Она откинула плед, поднялась с кресла-качалки, вышла в прихожую, глянула на экран домофона. В глазок видеокамеры смотрел какой-то внешне симпатичный парень. В руке он держал зонт, но его черные волосы казались мокрыми. То ли он их давно не мыл, то ли это специальный эффект мокрых волос, а может, он просто попал под дождь еще до того, как у него появился зонт.
– Я вас слушаю, – уныло сказала она.
Если это какая-то добрая душа решила побаловать ее стриптизом к дню рождения, то пусть этот красавчик убирается к черту.
– Здравствуйте! Вы – Василиса? – скороговоркой, волнуясь, но при этом стараясь сдерживать себя, проговорил он.
– Допустим.
– А я – Глеб. Глеб Горбушин, возможно, вы слышали обо мне!
– Да как-то не приходилось.
В ее голосе прозвучали нотки, предвещающие окончание разговора, и парень еще больше зачастил:
– Ну, как же не слышали! Ваш бывший муж, Валентин Юрьевич, выходил из моей квартиры, когда его ударили. А ударили моим мечом… Вас же вызывали к следователю, вам должны были про меня сказать…
Ее губы тронула блуждающая усмешка. Да, она не раз встречалась со следователем, но в такие подробности ее не посвящали. Про меч она слышала, а про Глеба Горбушина – нет. Но вдруг захотелось про него узнать. Парень он, по всей видимости, простой. К тому же, насколько поняла Василиса, Кузьмин возвращался от какой-то шлюхи. Возможно, Горбушин был ее парнем или даже мужем… Она нажала на кнопку, и калитка открылась.
Василиса даже не стала прихорашиваться, встречая гостя. Как была ненакрашенная, нечесаная и в спортивном костюме, так и открыла ему дверь. Зато Горбушин как будто в ночной клуб собрался – волосы у него действительно с мокрым эффектом, кожаный пиджак и джинсы «от кутюр», а не какие-то подделки с Черкизона, туфли из крокодиловой кожи, носки свежие – во всяком случае, не воняют.
Он разулся, она провела его в комнату, показала на обычное кресло, сама села в качалку.
– Ну, и что вы хотели мне рассказать, Глеб Горбушин? – спросила она без малейшего желания заигрывать с гостем.
– Рассказать… Ну да, рассказать… – Он смотрел на нее внимательно и с интересом, как будто сравнивал оригинал с тем образом, который ожидал увидеть.
И вроде бы не видно в нем разочарования, чувства отторжения, впрочем, Василисе все равно.
– А вас Василиса зовут? Красивое имя, васильками пахнет.
– Вы романтик или просто балабол? – усмехнулась она.