Весь этаж был заполнен дымом, как сцена варьете. Женщины редко сюда заглядывали, а потому полы были покрыты пеплом и темными отвратительными островками, возникшими из-за того, что омерзительный табак, который американцы привыкли жевать, промазал мимо цели с неблагозвучным, но говорящим именем, – я о плевательницах.
Мне подумалось, что нам не стоило сюда соваться даже с письмом Ротшильда.
Ирен маневрировала посреди грязи по относительно чистой траектории, а я шла по ее следам. Наше необычное явление в итоге вдохновило какого-то парня в рубашке с закатанными рукавами и фетровой шляпе (в помещении!) снять ногу в ботинке со стола и поинтересоваться:
– Ищите кого-то, леди?
– Нам нужен мистер Беннетт, – улыбнулась Ирен.
Парень вынул изо рта толстый окурок сигары и указал им на закрытую дверь:
– Вам повезло. Он редко бывает в Штатах, но только что вернулся ненадолго из Парижа. Он там.
Мы пошли в указанном направлении. Ирен постучала.
– Входите, черт возьми! – скомандовал чей-то голос.
Кабинет оказался настолько же цивилизованным, насколько дикими мне показались внешние помещения, хотя и сюда просачивались дым и шум.
Мистер Беннетт стоял подле большого стола из красного дерева, нахмурившись, взирал на листы газетной бумаги и вгрызался в окурок сигары, как мастиф в косточку.
– Мистер Беннетт, – произнесла Ирен во второй раз.
– Не я, – ответил человек, жующий сигару. – Он.
Мы повернулись и увидели хорошо одетого мужчину, сидящего в кожаном кресле за письменным столом. В его волосах виднелись серебристые пряди, как у многих людей средних лет, однако большие заостренные усы все еще были черными как сажа.
Он тут же поднялся:
– Это я. Чем могу помочь, мадам?
– О, вы действительно можете помочь. Барон Ротшильд и его агент мистер Бельмонт будут весьма благодарны вам, если вы поспособствуете нам.
Ирен протянула письмо. Собеседник переводил взгляд с нее на меня и обратно.
– Простите, а вы…
– Миссис Годфри Нортон, а это мисс Хаксли.
Мистер Беннетт развернул письмо и пробежал его глазами, затем положил листок обратно в конверт и передал Ирен.
– Так как же я могу вам помочь?
– Мне нужна ваша консультация касательно статей в вашей газете. Меня интересуют определенные даты.
– И что это за даты?
– Боюсь, довольно давнишние. Январь тысяча восемьсот шестьдесят первого года.
– Ого, времена гражданской войны.
– Это создает трудности?
– Напротив. Эта газета ведет историю с начала века, но репортеры охотятся за будущим, а не за прошлым, и не все экземпляры сохраняются должным образом. Однако выпуски военного времени, скорее всего, сохранились. Дэвис, – обратился он к парню, который суетился за столом, заваленным газетными текстами. – Выпиши дамам пропуск, чтобы дракон, который охраняет старые номера внизу, позволил им посмотреть наш архив. – Затем он повернулся к нам. – Газеты можно только просматривать, уносить с собой нельзя.
– Мы ищем исключительно информацию, – заверила его Ирен.
– И что же две такие элегантные леди хотят найти в забрызганных типографской краской старых газетах почти тридцатилетней давности?
– Кое-какие родственные связи.
– Потеряли родственников в войну? Вряд ли найдете через столько лет. Мой совет – обойдитесь без перчаток. Да, спасибо, Дэвис. Можешь и дальше ломать голову над первой полосой.
Ирен держала пропуск между пальцами в белоснежных перчатках.
– Спасибо вам огромное за помощь и совет.
– «Морг», как мы называем наш архив, находится в подвале. Передавайте привет мистеру Бельмонту. Надеюсь увидеться с ним в Париже в ближайшее время. Я теперь живу за границей, с тех пор как основал еще одно издание «Интернэшнл геральд». Доброго дня.
– Возможно, я смогу ответить на ваше гостеприимство как-нибудь в Париже. Мы тоже там живем, – проворковала Ирен.
Брови Беннета встали домиком от удивления, придавая ему слегка дьявольское обличье, а мы невнятно попрощались и снова вышли в шумную комнату, заполненную клубами дыма.
– Подвал, – поежилась я. – С меня хватило подвалов, погребов, катакомб и прочих ужасных подземелий прошлой весной.
– Дракон, – процитировала Ирен мистера Беннетта. – Это должно быть увлекательно.
Архив и впрямь оказался в подвале, таком глубоком и сыром, словно он соседствовал с самой преисподней.
Веревки электрических проводов, которые висели на высоте десяти футов над каждой оживленной улицей Нью-Йорка, словно гигантские нотные станы, несли свою службу и в этом «морге». Голые электрические лампочки болтались над проходами между рядами картотечных шкафов. Водянистый свет, который они давали, создавал столько же тени, сколько освещения, а прямолинейное пространство и геометрический порядок и правда навевали ассоциации с кладбищем.
– Пропуск от мистера Дэвиса? – потребовал согбенный высохший старик, у которого очки так плотно сидели на переносице, что нос стал ярко-красным. Или же дело было в том, что Дракон любил выпить. – Дамы, – заметил он, бесцеремонно осмотрев нас сверху донизу. – Нечасто сюда спускаются леди. Думаю, будете искать свое фото на последнем балу миссис Астор, которое вы не сохранили, а теперь надо рыться в моей картотеке, чтобы заполучить его. Учтите, отсюда нельзя уносить газеты, ни одну, никому.
Он выдернул гигантскую сигару из белой фарфоровой мыльницы и принялся ее раскуривать, пока нас не окутала плотная завеса дыма.
– Наши поиски не столь легкомысленны, как вы надеетесь, – спокойно сказала Ирен, словно собиралась сообщить хранителю архива и по совместительству нашему провожатому дурные вести. – Мы ищем некролог.
Старик посмотрел на нас сквозь облако дыма.
– Но вы не в черном.
– Речь идет о человеке, умершем в шестьдесят первом году. Полагаю, традиционный период ношения траура давно прошел.
Он хмыкнул, признавая, что зря укорил нас, и выпустил еще струю дыма. Если бы он был большим серым волком, а мы домиками поросят, то нас бы уже сдуло.
Но Ирен табачный дым не устрашил, да и я привыкла к подобному, хотя и деликатно, как бы с намеком покашливала. Однако намека моего старик не понял, а то и не заметил вовсе.
– Шестьдесят первый год. – Его глаза за стеклами очков сузились, но скорее от едкого дыма, чем от претензий на глубокомысленность.
Ирен назвала ему дату.