– Этот человек был обуян дьяволом, но вы не имели права прибегать к силе оружия!
– Святой отец…
– Молчите! – Он резко перебил меня и опять замолчал.
Как это ни прискорбно, но настоятель был прав, и все обстоятельства стычки не извиняли моего проступка. Оставалось лишь молчать и молить Господа, чтобы история не закончилась изгнанием. Иначе… Это конец! Конец всем дерзновенным мечтам о знаниях, сокрытых в стенах библиотеки.
Отец-настоятель принял меня в своих покоях, и разговор проходил без свидетелей. Моего наставника, который должен был присутствовать, отправили к брату-инфирмарию, дабы тот пустил ему кровь и облегчил телесные муки. Надо отдать должное старому Агниусу – он искренне переживал и был готов понести наказание за мой проступок.
– Жак, ваш батюшка был мне другом!
– Да, святой отец, мой отец всегда с большой теплотой отзывался о вашей дружбе.
– Я искренне желаю вам добра, но… – Настоятель замолчал и скорбно поджал губы.
Мой разум лихорадочно искал какой-нибудь выход, но его не было. Не было и не могло быть! Послушник, посягнувший на жизнь дворянина, обречен на изгнание из монастыря. Ко всему прочему, его могут передать в руки шерифа Баксвэра, который проведет дознание и… Страшно представить, чем может обернуться эта история!
– Я подумаю, что можно сделать, – сказал аббат. – Ступайте. Нет, постойте! Жак…
– Да, святой отец!
– Кто-нибудь еще знает о письме, которое вы мне передали?
– Нет, святой отец!
– Хорошо. Вы будете заключены в монастырскую тюрьму, – после некоторых раздумий произнес он. – Вашу судьбу решит капитул.
– Спасибо, святой отец.
В монастырской тюрьме, куда заключались провинившиеся монахи, я провел три дня. Три дня, которые превратились в бесконечный кошмар. Мое воображение рисовало такие ужасные картины, что плаха была самым легким наказанием. Просыпался в холодном поту, видя себя на дыбе, и даже молитвы не приносили покоя и смирения перед неизбежным. Признаться, я был недалек от помешательства, когда лязгнул тяжелый засов и дверь темницы наконец отворилась. На пороге возникла фигура мужчины, который держал в руках толстую свечку.
– Жак… – послышался охрипший, но знакомый голос.
– Орландо?!
Должен признать, он выглядел не самым достойным образом. Дублет из черного бархата расстегнут, а когда-то белоснежная рубашка испачкана в жире и покрыта винными пятнами. Шевалье был известен своей приверженностью к чистоте и щегольству во всем, что касалось нарядов, и посему его небрежность не просто удивляла, а откровенно поражала! Вдобавок де Брег был пьян. Это было почти незаметно, если не считать мертвецкой бледности и угрюмости на лице.
– Вы ожидали увидеть здесь епископа? – проворчал он. – Или ангела с мечом, о котором судачит добрая половина этого проклятого города?
– Нет, но…
– Раздери вас дьявол, Жак де Тресс, – поморщился шевалье де Брег. Он сделал несколько шагов, тяжело вздохнул и опустился на солому, брошенную в углу. – Испортили прекрасную попойку, которую мы устроили с мастером Григориусом! Он выставил на стол лучшее вино, которое нашлось в его погребе.
– Вы уже знаете… – потупился я.
– Еще бы мне не знать! Весь Баксвэр только и говорит про ангела, спустившегося с небес. Вам чертовски повезло, что этот торговец был не только любопытен, но и болтлив.
– Повезло?! – Я даже задохнулся от возмущения. – Если бы не он, то…
– Если бы не он, сударь, вы давно бы висели на дыбе и признавались во всевозможных злодеяниях. Не сойти мне с этого места, но рассказали бы не только про убийство, но и про содомию, кражу скота и прочие богомерзкие пороки, которыми грешат воины, находящиеся на сарацинских землях.
– Я никого не убивал!
– Неужели? Нет, я правда не ослышался?! Значит, Жак де Тресс, вы просто шли мимо, погруженный в самые благочестивые мысли?! Не замышляли ничего дурного, а уж тем более не хотели устраивать побоища? Позвольте спросить – о чем же вы думали, друг мой, когда резали этого господина? О житии блаженного Августина или о страданиях Господа нашего Иисуса Христа?! Может быть, о христианском смирении и желании подставить левую щеку, когда вас ударили по правой?! Какого дьявола вы схватились за меч?! Вы могли позвать стражу, святых угодников или, на худой конец, осенить себя крестным знамением и убежать!
– Был вынужден защищаться!
– Ну-ну… – Он поднял голову и, прищурившись, посмотрел на меня.
– Вы мне не верите…
– Верю, – выдохнул шевалье. – Скажите, сколько человек участвовало в этой схватке?
– Их было пять человек, но, когда я подошел, в живых оставалось только трое.
– Вот как? Хм…
– Что-то не так?
– Не знаю, не знаю, но в часовне лежат только три дохлых тела. Куда делись еще два?
– Кому могло прийти в голову красть мертвых?!
– Не знаю. Может быть, тем людям, которые хотят извратить картину этой стычки?
– Каким образом?!
– Если судить по телам, то вы, Жак де Тресс, – он ткнул в меня пальцем, – помогли двум пришлым разбойникам убить знатного жителя Баксвэра, а если быть точным – шевалье де Либери, который известен благоразумием, щедростью и прочими богоугодными поступками.
– Я вас не понимаю…
– Извольте, – сказал де Брег и пожал плечами, – готов объяснить.
– Буду вам очень благодарен!
– Пустое… – отмахнулся он. – Итак… На месте схватки было обнаружено тело Аугуста де Либери. Судя по характеру раны, он был заколот. Кто-то ударил его в бок, да так ловко, что вывалил на снег весь гнилой ливер. Кроме этого господина были найдены еще два тела, которые, – де Брег сделал паузу и поднял руку, чтобы привлечь мое внимание, – прибыли в город совсем недавно. Наш уважаемый шериф уже вынес вердикт, что именно они напали на почтенного шевалье. Он бы отбился, но тут появились вы и… – он развел руками, – закололи его мечом. Как вам история? Хороша?
– Все было не так!
– Знаю… – лениво отмахнулся де Брег. – Знаю, что не так, но попробуйте доказать это шерифу, который отрубит голову любому, чтобы отомстить за смерть собутыльника.
– Мне конец… – прошептал я и опустил голову.
– Да, Жак, вам не позавидуешь… – согласился Орландо и вздохнул.
– Если бы не это письмо…
– Что? – насторожился де Брег. – Какое письмо?
– Простите, сударь, но…
– К черту ваши извинения! Про какое письмо вы говорите?!
– Этот умирающий…
Можете меня осудить, но я, расстроенный неприглядным будущим, случайно обмолвился о письме, адресованном настоятелю монастыря. Де Брег внимательно выслушал и долго молчал, уставившись в сторону. Потом поднялся и выругался. Судя по выражению лица, он был здорово расстроен.