На этот вопрос, заданный закрывшейся за девушкой двери гостевой спальни, ответил Лейф.
– Так ведь до свадьбы-то, почитай, меньше месяца осталось, – прогудел сын ушкуйника, шумно отхлебывая чай из огромной кружки, притащенной им с кухни. Пить сей напиток из сервизных чашек Лейф отказывался напрочь.
– И что? – не понял я.
– Ну так обычай такой, нельзя вам до свадьбы… вообще… ну и видеться тоже. – Чуть смутившись, проговорил новик. Вот дела… а заранее предупредить меня можно было?
– И почему же мне раньше никто этого не сказал? – Я вздохнул.
– Я думал, Лада вам сказала. – Пожал плечами Лейф.
– Понятно. Вот, значит, о чем она… – начал я, но осекся.
– А?
– Да нет, это я так… О своем, о жениховском… – Отмахнулся я. Грустно это, конечно, но… Чую, если настою на своем и не отпущу Ладу к отцу, то о дальнейших хороших отношениях с тестем мне придется забыть, если не навсегда, то надолго. Эх, ладно уж. Месяц можно и потерпеть.
– Виталий Родионович… – прервал мои раздумья Лейф.
– Что?
– Вы бы глянули бумаги, что отец привез. Он бы тогда уж с завтрашнего дня смог работу начать.
Я кивнул, и передо мной на стол опустился принесенный Беловым бювар. Отдав мне папку, сын ушкуйника тут же изобразил непреодолимую тягу ко сну и, пожелав покойной ночи, слинял, оставив меня один на один с кипой бумаг. Хитёр бобёр. На разбор всех документов и счетов у меня ушло около полутора часов, по истечении которых я почувствовал огромное желание вырубиться следом за моими домочадцами… и не стал ему противиться.
Следующим утром меня разбудил какой-то странный шум в гостиной. Одним движением выудив из-за спинки кровати припрятанный там «Сварскольд», я скатился с кровати… и тихо выматерился, услышав очередную перебранку Лейфа и Лады. Это уже становится традицией… Потерев ушибленное при падении колено, я поднялся с ковра и, вернув барабанник на место, двинулся в ванную, приводить себя в порядок.
Сборы и отъезд Лады, поездка с Беловым на Людинов конец к нотариусу и в банковскую контору, визит к репетитору по праву… За этот день я просто-таки умотался. А на завтра еще намечена встреча с Высоковским и поездка к Горбунову, и это в мой законный выходной… В общем, по возвращении домой меня хватило только на то, чтобы поесть Лейфовых разносолов, предупредить по телефону Берга Милорадовича и Гордея Белозорича о скорой встрече, после чего, добравшись до постели, я вырубился, едва моя голова коснулась подушки.
Ввиду праздного дня, поймав лихача, я отправился не в канцелярию, а на Неревский конец, на квартиру к Бергу Милорадовичу, недавно переехавшему в новый доходный дом, что выстроил кто-то из «золотых поясов» [6] на Козьмодемьянской улице, как раз напротив церкви, в честь покровителей которой она и была названа. Как я заметил, кстати, это единственная улица в Хольмграде, в названии которой присутствуют церковные корни. Уж отчего так, не знаю…
Отпустив извозчика, я, под присмотром дюжего дворника в вычищенном холщовом фартуке, поднялся на высокое крыльцо нужного мне белокаменного дома и вошел в вестибюль, обитый лимонного цвета обоями и устланный, вопреки моим ожиданиям, не паркетом, а исполинских размеров досками мореного дуба. Уж не знаю, что подразумевали под доходными домами на «том свете», но здесь я нашел ту же обстановку и атмосферу маленького домашнего отеля, что и у Смольяниной. Встретивший меня у дверей местный проводник (то ли метрдотель, то ли управляющий… или вовсе дворецкий, не силен я пока в их классификации, не дается она мне, хоть убей), наряженный в очень приличный «дневной» костюм, осведомился о цели моего визита и, узнав, что я приглашен к Высоковскому, утвердительно кивнув, проводил мимо приоткрытых застекленных дверей салона к изогнутой, украшенной изящной резьбой, массивной деревянной лестнице, всё из того же мореного дуба. Представляя себе прочность этой древесины, я не мог не восхититься тонкостью её отделки. А уж стоимость этого шедевра должна быть как бы не на порядок выше цены такой же лестницы из каррарского мрамора… Ничего так место для жилья подобрал себе Берг Милорадович. Поднявшись на второй этаж, мы свернули на галерею, проходящую прямо над салоном, и остановились у тяжелых двойных дверей ведущих, как я понял, в апартаменты Высоковского.
К моему удивлению, меня встретил не только хозяин квартиры, но и его сестра. Как оказалась, после событий прошлого года Берг и Хельга решили «дуть на воду» и, съехав со своих прежних квартир, арендовали эти апартаменты, что оказалось еще и выгоднее раздельного проживания, поскольку эта квартира обошлась им всего в полтора раза дороже, чем их прежнее жилье.
– Ну вот, – огорчился я, когда, после осмотра апартаментов, мы устроились в гостиной, за чаем. – Переехали, а новоселье зажали.
– Что, простите? – не понял меня Берг.
– Ох, не обращайте внимания, Берг, – отмахнулся я. – Я только хотел сказать, что не худо было бы отметить ваше новоселье. И только.
– О. Но ведь мы не собираемся выкупать эту квартиру, – тут же бросился пояснять мой долговязый собеседник, пока его сестра разливала по чашкам крепкий черный чай. – Вот построим свой дом под Хольмградом, тогда-то и будет праздник.
– Неправильно это. – Покачал я головой, не уставая удивляться серьезности Берга, и его, иногда, напрочь отрубающемуся чувству юмора. – Праздновать надо не какие-то события, они лишь повод, не более.
– Вот как? – Подвигая ближе ко мне блюдце со слойками, проговорила Хельга. – Интересно. А как, по-вашему, должно праздновать?
– По велению души, Хельга Милорадовна. Исключительно по воле ее, тогда и праздник будет в радость и любые условности в тягость не станут. Уж поверьте человеку, который до сих пор к иным столичным экивокам привыкнуть не может, – заключил я, и мои собеседники сдержанно рассмеялись. Они уже не раз становились свидетелями моего ворчания по поводу подготовки к свадьбе, да и мое отношение к условностям традиций и этикета, вовсе не было для них секретом.
Постепенно наша легкая беседа перешла в деловое русло, и я, наконец, смог озвучить свою идею.
– Хельга Милорадовна, помнится, вы говорили о том, что неплохо было бы пообщаться с вашими коллегами по поводу проекта… А как на это посмотрит Владимир Стоянович?