Мы в мёртвой зоне! – с высоты своей наблюдательной площадки, наконец, радостно объявляет новый командир. Что это означает, Луков точно не знает, но по повеселевшим лицам присутствующих понимает, что новость из разряда очень хороших. Оставаясь пока неуязвимым для снарядов, «Гарибальдиец» начинает набирать скорость.
– Главное подобраться поближе. Мы ему так врежем, что скулу набок свернём! – драчливо обещает стоящий рядом с Луковым здоровяк с лицом неандертальца.
Всеобщее приподнятое настроение быстро сменяется раздражением из-за того, что темп наступления снова начинает замедляться.
– В чём дело? – яростно кричит в переговорное устройство новый командир. Оттуда хриплый бас сообщает жуткую весть:
– Уголь кончился.
– Как закончился?! – не верит новый начальник.
– Командор запретил паровозной бригаде пополняться топливом на складе.
– А ты куда смотрел? Почему не поставил в известность братву?
– Так мы на ремонт собирались становиться. Кто же знал! Ведь Командор приказал…
– У, сволочь! – рычит от досады выдвиженец в кубанке. Его разбирает дикая злоба, он начинает сыпать проклятиями в адрес изменника – Расстрелять, гадину, немедленно!
– Сами виноваты, проглядели Иуду, – сетует самый пожилой.
Летят минуты.
Не прекращая, дребезжат аппараты внутренней связи. Штабные отвечают встревоженным отсекам, что новый приказ вот-вот будет.
Командир лихорадочно вращает смотровую башенку в поисках решения. Надо спешить пока враг не пристрелялся.
Но вот сверху раздаётся властный голос:
– Передать по отсекам: всем на погрузку дров!
Одиссей вместе с остальными выбирается из вагона. Его спутники по экспедиции тоже уже здесь. К счастью все они сумели как-то вынести страшную жару и пережить артобстрел. Больше всего Одиссей всё это время волновался за уже немолодого Кенингсона, но к счастью археолог и его слуга оказались выносливей, что можно было предположить. Все измучены, но довольны, что появилась возможность выбраться наружу. Хотя риск большой, зато можно глотнуть свежего воздуха, снова увидеть голубое небо.
Вместе с матросами экспедиционеры напряжённо ожидают появления командира. Что он скажет им? Одиссей слышит, как члены команды бронепоезда недоумевают:
– Эх, не везёт нам с начальством. Один паскудой оказался.
А этот Егоров, вроде свой, однакось, ещё не успел в командование вступить, а уже, похоже, ополоумел – приказывает грузить, а что грузить – грязь с дороги или шпалы выламывать?!
– Полундра! – при приближении очередного снаряда присел, хватаясь за голову, молодой парень.
– Может, ещё на коленки перед ними упадёшь, авось помилуют! – отвесил малодушному товарищу презрительный подзатыльник рослый светловолосый атлет исконно русской закваски с иконописным лицом и богатырской фигурой. Он погрозил здоровенным кулаком в сторону пока невидимого врага.
– Пусть только покажутся!
Все тут ослеплены яростью из-за предательства бывшего командира. Проклятия несутся со всех сторон:
У, мразь паршивая! Холера! Гнида! Продать нас хотел, рожа помойная!
– Отдали бы его нам, – злобствовали от бессилья рядовые бронепоездники – Всю харю бы ему расколотили, шваль поганая! Из-за него без пользы погибаем.
Но тут одного из бронепоездников вдруг осенило. Он хлопнул себя по лбу и крикнул, указывая пальцем в расположенное неподалёку православное кладбище:
– Братцы, рано нам флаг спускать. Кресты выкорчуем и в топку!
– А ведь верно!
Большинство здесь матросы, они не верят ни в Бога, ни в чёрта. Кроме фанатичной веры в коммунистические идеи ничего святого для них нет. Но даже в этой безбожной стае выделялся Гранит Лаптев. Юный комиссар первым хватает топор и без приказа, как угорелый несётся к погосту, зазывая остальных за собой:
– Давай, ребята, наяривай! Ежели бухарцев под откос опрокинем, нам начальство по бутылке спирта на кубрик из аптечных запасов выдаст.
Закипела работа.
– Давайте, дьяволы-матросы, поднажмём, пока бухарец нам кишки не выпустил и не развесил по этим крестам! – подбадривает новых товарищей Лаптев, чья энергия кажется неистощимой.
Вывернутые кресты по цепочке передают к паровозу. И всё это под шквальным огнём где-то поблизости маневрирующего «Бухарского паши».
– Господи, это же пир сатаны! – изумлённо лепечет потрясённый археолог, глядя на глумление над могилами. – Во все времена люди уважали покой мёртвых – и древние греки и египтяне. Даже прах врагов не смели тревожить. А они своих же предков-славян, принёсших европейскую культуру в эти земли, из гробов готовы вытряхнуть, чтобы забросить доски в адскую топку своей сатанинской революции!
Подполковник Ягелло стоит молча, стиснув зубы, и с невозмутимым видом наблюдает за творящейся вакханалией. Однако по его скулам перекатываются комочки.
– Бедная, бедная Россия! – продолжает причитать археолог. – Кто же спасёт тебя от этой чумы?!
– Да не скулите вы! – не выдерживает и грубо прерывает Адольфа Карловича подполковник. – Кроме просвещенных европейцев никто не наведёт порядок на этом огромном диком поле, которое прежде называлось Российской империей.
Вскоре шрапнель и осколки начинают выкашивать людей. Новые трупы в полосатых тельняшках громоздятся на поле между телами недавно выкошенных пулемётами бухарских солдат.
Кенингсон стал уговаривать коллег вернуться обратно за броню казематов. Особенно он просил не рисковать понапрасну Киру. Её же неожиданно что-то заинтересовало впереди. Не слушая уговоров пожилого ухажёра, молодая женщина чмокнула мужа, велев ему не беспокоиться за неё, и побежала вдоль железнодорожного полотна, на ходу расстегивая футляр своего фотоаппарата.
– Как вы могли позволить ей! – возмутился поразительным благодушием Каракозова Кенингсон и закричал вслед беглянке:
– Постойте, куда же вы, Кира Антоновна! Опомнитесь, голубушка, это же очень опасно! Я должен вернуть вас!
Грузноватый археолог, конечно же, не мог угнаться за легконогой и стройной, как газель, Каракозовой. Вскоре он вернулся расстроенный и запыхавшийся. А Кира убегала всё дальше и дальше.
– И чего она на рожон лезет – неприязненно удивлялся Ягелло. – Я понимаю, когда это касается дела. Врач постоянно должен быть готов к встрече со смертельной инфекцией и даже искать этой встречи, если того требует его долг. Но забавляться, играя со смертью ради пустого полудетского любопытства, этого я не понимаю.
– Не будьте занудой! – неожиданно вступился за сбежавшую от него симпатию Кенингсон. – Разве вы не видите, как она прекрасна! Это же Диана-охотница – древнеримская богиня лесов и охоты! Её любопытство к жизни невозможно запереть в узкие рамки профессиональной специализации. Она исследовательница по духу! Посмотрите, с какой грацией и вместе с тем отвагой она порхает среди сходящихся дредноутов – неутомимая, как амазонка.