Да, это правда. Было такое. Правда, это был очень большой бурундук.

— Все это вранье, — говорю я.

— Это не просто вранье, — вдруг подхватывает Эйми, — а настоящий поклеп! — Она смотрит на Трейвиса, Брэда и всех, и глаза у нее сверкают. — Все это чистая брехня, вы все выдумали, потому что завидуете Крэгу.

Брэд поворачивается ко мне:

— Это правда, Крэг? Правда, в школе тебя все звали Заикой Крэгом?

Эйми во все глаза смотрит на меня. Все пять мальчишек во все глаза смотрят на меня и ждут ответа.

Я набираю побольше воздуха.

— Конечно, неправда, — выдавливаю я и качаю головой. — Мало ли кто что придумает. Мне до этого дела нет.

Нехорошая улыбка пробежала по губам Брэда. Его темные глаза заблестели.

— Ну что ж, посмотрим, — не предвещающим ничего хорошего голосом бросает он.

— Сейчас увидим, кто говорит правду, — подхватывает Трейвис и ставит пустую чашку на стол. — У нас для тебя, Крэг, небольшое испытание.

Час от часу не легче, думаю я. В окне сверкнула молния. Я сжимаю зубы изо всех сил и жду разряда грома.

— Испытание? — бормочу я, невольно делая шаг назад, и еще, и еще, пока не упираюсь в диван, и отступать больше некуда.

А ребята наступают и вслед за мной входят в гостиную. Эйми смотрит на них подозрительным взглядом.

— Что за испытание? — спрашивает она.

— У Дейвида, — торжественно заявляет Трейвис и оборачивается к своему дружку.

— Он у меня сухонький, я под курткой прятал, — сообщает Дейвид и извлекает высокую стеклянную банку. Достает, значит, ее и ставит на стол.

— Эт…т…то что? — заикаясь, спрашиваю я. Дейвид передает банку Трейвису. Трейвис

поднимает ее и сует мне под нос. И я издаю истошный вопль.

11

Пауки.

Отвратительные, с мохнатыми лапками черные пауки. Их там кишмя кишело, в этой банке.

Трейвис ткнул банку мне под нос. Пауки копошились там живой мохнатой кучей.

Эйми выхватила банку и проинспектировала содержимое.

— Где ты все это нашел? — строго спросила она Трейвиса. — У себя в кровати, что ли?

Все мальчишки засмеялись.

Только мне было не до смеха. Я чувствовал что-то вроде удушья или полуобморочного состояния. Господи, как же я боялся всяких насекомых, а уж пауки — это просто кошмар моей жизни.

— Но ты же сама сказала, чтобы мы испытали Крэга, — оправдывался Брэд. — Вот мы и принесли это.

А я глаз не мог отвести от этой копошащейся массы, от этих мохноногих омерзительных существ, сражающихся друг с другом в непрерывной борьбе.

«Кусаются они или нет? — мучил меня один вопрос. — А может, щиплются? И ядовитые ли они?»

— Ну и что мне делать? — с трудом выдавил я, стараясь, чтобы голос мой звучал как можно спокойнее.

— Да все проще пареной репы, — откликнулся Трейвис. — Сунь туда руку на пять минут.

Ишь как все просто.

— Подумаешь, — раздался голос Эйми. — Да Крэг может хоть день напролет держать там руку. В гробу видал он ваших паучков!

Эйми, бога ради, заткнись!

Я уставился на пауков. Потом на Трейвиса.

— А в перчатках можно?

Все так и прыснули со смеха. И Эйми тоже.

Все решили, что я шучу.

«А мне-то не до шуток. Нет, никогда в жизни я не сподоблюсь сделать такое, — думал я. — Умру, а не сделаю».

— Насколько заключаем пари? — спрашивает между тем Эйми.

— А на миллион слабо? — брякает Дейвид. Все снова гогочут.

— Миллиона у меня нет, — отвечает Эйми. — Давайте-ка серьезно, ребята. Мне не терпится получить ваши денежки.

— Ну ладно, — говорит Брэд, — скажем, тридцать баксов.

А я как завороженный смотрю в банку. Черные твари все копошатся и давят друг друга. Интересно, кусают ли они друг друга?

«Что поделаешь, — думаю про себя, — придется нам с Эйми выкинуть вот так ни за что, ни про что тридцать долларов. Не можем же мы выиграть это пари. Мне это не по плечу. Кишка тонка».

Я хлопал ее по спине. Я хватал ее за руку. Я все пытался угомонить ее. Только куда там. Она тут же согласилась поставить тридцать баксов.

— Идет, — говорит. — Только больно все это просто. Не могли ничего посерьезнее придумать. Это прямо для нас даровые деньги.

А я ломаю себе голову, как выбраться из этого переплета. Может, смыться через входную дверь — и ищи ветра в поле. И чтоб ноги моей здесь больше не было.

Или сказать им все как есть. Что я и вправду Заика Крэг и Трусишка Крэг.

Нет. Не пойдет. Фиг вам, решил я.

Не могу я подвести Эйми. И себя не хочу подводить.

Откажусь — и быть мне всю жизнь Заикой Крэгом.

Трейвис снимает с банки металлическую крышку и оборачивается к дружкам:

— Кто будет следить?

— Я, — говорит Брэд, поднося руку с часами к носу. — Засекаю время.

Трейвис протягивает мне банку.

— Пять минут, — говорит он, и вид у него при этом торжественный.

Я смотрю в банку.

— Это по восточному стандарту? — пытаюсь пошутить я.

Трейвис кивает.

— По-паучьему. Пять минут в банке — и баста.

Все сгрудились вокруг меня, чтобы лучше видеть.

Эйми протискивается поближе к банке и поднимает у меня перед носом сразу два больших пальца вверх.

Брэд не отрывает глаз от своих часов.

— Приготовиться. Начали.

Я набрал полную грудь воздуха. Рука у меня так дрожала, что я не был уверен, что попаду в банку.

На ощупь банка оказалась холодной… Зажмурившись, я решился и сунул руку внутрь.

Несколько секунд было ничего.

А потом я почувствовал колющее прикосновение. Открываю глаза и вижу: пауки вскарабкиваются на ладонь.

С губ срывается стон, как я ни пытаюсь удержать его. Чтобы как-то скрыть его, я изображаю улыбку.

Чувствую, как по лбу сбегают капельки пота. Интересно, ребята видят?

Но все не отрывают глаз от руки в банке.

Пауки ползут своими мохнатыми лапками по ладони. Я всей кожей ощущаю их прикосновение, колючее и мягкое одновременно.

— Тридцать секунд, — сообщает Брэд. Они тянулись как тридцать лет, эти тридцать

секунд!

На руке уже, как минимум, дюжина мохнатых тварей. Рука начинает зудеть, затем грудь. Все тело зудит и чешется.