– Я не хочу!
– Почему?
– Я ее не люблю. И никогда не любил. Мне кажется, что до встречи с тобой я вообще никогда и никого не любил.
– Знаешь, сейчас не лучший момент для объяснений, – заметила Галина.
– Я понимаю. Но другого момента у меня просто может и не быть. Поэтому я должен тебе сказать, я полюбил тебя с первой минуты. А… а ты?
Конечно, Толян не ожидал, что Галина сейчас признается ему в любви. Но все же… Какая-то крошечная надежда у него была. Недаром ведь Галина примчалась к нему, чтобы предупредить о неведомой опасности, исходящей из бабушкиной банки.
– Ты мне снился, – призналась ему Галина. – Я видела тебя во сне накануне вашего приезда.
– И… и что я делал?
– Пришел ко мне в бабушкин дом, взял меня за руку и мы с тобой куда-то пошли… вместе.
– Галя! Я готов!
Толян взял Галину за руку.
– Я готов с тобой… – волнуясь, заговорил он. – Вместе… Всегда!
У Галины на глаза навернулись слезы, она улыбалась, и Толян мог бы поклясться, что она ответит ему «да».
Но в этот момент проклятая Настасья из-за двери внезапно издала стон. И Галина отвлеклась от объяснений с Толяном.
– Ей нужна помощь.
– Галина… Галя… Послушай меня, эта женщина задумала меня убить. Она обманом заставила меня подписать страховой полис, по которому после моей смерти получала приличную сумму. И только что я услышал, как она кому-то рассказывала, что уже наняла людей, чтобы меня убить.
Галина замерла. Толяну даже показалось, что теперь в ее глазах сверкнул гнев.
– Эта женщина хотела твоей смерти? Правда?
– Клянусь тебе! Слышал я ее разговор вот этими самыми ушами. Она и еще пятерых мужиков до меня на тот свет спровадила. Это у нее своего рода бизнес такой.
Взгляд Галины обрел еще большую выразительность.
– Какая гадина! – произнесла она. – Такой не место среди людей!
Толян уже хотел обрадоваться, что Галина оставит идею спасать Настастью, но его прекрасная добрая ведьма сказала:
– Все равно! Мы обязаны ей помочь.
– Но Галина… Если она очнется, то скажет, что ела ягоды, которые привез ей я. И меня… меня могут посадить.
– При чем тут ты? Ягоды делала моя бабушка. Так что фактически они мои, и виновата во всем я. Ты не знал о том, что это за ягоды. Пусть меня и судят.
– Ты за кого меня принимаешь? – обиделся Толян. – Я никогда про тебя даже не упомяну.
– А тебе и не придется. Я сама возьму вину на себя.
– Ни за что! Только я должен отвечать!
– Нет, я!
Наверное, состязаться в благородстве они могли бы еще долго. Но новый стон загибающейся Настасьи прервал их в этом в высшей степени увлекательном занятии. Поняв, что пора уже на что-то решаться, они вдвоем схватились за свои телефоны.
Вызов был принят, до приезда врачей Настасья, вопреки сомнениям Толяна, благополучно дотянула и до больницы тоже доехала хотя и в стабильной отключке, но живая. Там благодаря экстренным мерам, принятым врачами, ее жизнь удалось спасти, о чем Толяну и сообщили на следующий день.
Когда Галина узнала эту новость, она взглянула на Толяна своим странным взглядом, от которого у него до сих пор бежали мурашки по спине, и спокойно произнесла:
– Вот увидишь, она свое получит.
– Съезди со мной.
Нельзя сказать, чтобы Толян сильно рвался общаться с Настасьей. Всю дорогу до больницы он мечтал о том, чтобы никогда больше не иметь с ней никаких дел. Прорабатывал тысячу способов, как ему избавиться от Настасьи, чтобы никогда ее больше не видеть.
И совершенно оторопел, услышав следующие слова эскулапа:
– К сожалению, хотя жизнь мы вашей супруге и спасли, но вот ее мозг в значительной степени пострадал.
– Что это значит?
– Она утратила часть своих функций.
– Это как?
– Взгляните, сами увидите.
Толян заглянул в палату и увидел там Настасью. Он машинально кивнул ей, но она ему не ответила. Взгляд у нее был тупой и отсутствующий. Она молча пялилась на стену, по ее подбородку стекали слюни, а пальцы рук бестолково шарили по одеялу, словно пытаясь отыскать там какую-то одной своей хозяйке ведомую зацепку, чтобы с ее помощью вернуться в этот мир.
– Боюсь, что мы не можем точно сказать, что стало причиной ее отравления.
– Вы не сделали анализы?
– К сожалению, там такой сложный коктейль из растительных алкалоидов, что понять точно, чем она отравилось, невозможно. Кстати, вы не знаете, что такое она съела перед тем, как ей стало плохо?
Толян с усилием помотал головой. Злополучную банку с остатками «ягодок» он минувшей ночью лично уничтожил, вначале растоптав ногами, а затем закопав остатки стекла в землю.
– И… и как долго она пробудет в таком состоянии?
– Мы не можем сказать. Вероятно, долго. Может быть, всю свою жизнь. Но сердце у нее здоровое, так что она может протянуть и десять лет, и двадцать, и больше. Так что смотрите, захотите ее забрать, придется вам кормить ее с ложечки и менять ей подгузники.
Перед мысленным взором Толяна уже пролетели дни, заполненные кормлением ставшей беспомощной Настасьи с ложечки, переодеванием ее и прочим уходом. Он едва не застонал от отчаяния, но в ту минуту, когда он понял, что в общем-то не обязан брать на себя заботу об этом существе, хотя оно и оказалось в таком состоянии в какой-то степени по его вине, врач произнес:
– Кстати, вас хотел видеть следователь. Он как раз тут, поговорите с ним?
Толян сглотнул и мужественно приготовился врать. За ночь он успел передумать много всего. И понял, что ему совсем не улыбается отправляться за решетку из-за такой гадины, какой оказалась Настасья. Почему он должен страдать? Он не хотел причинить Настасье вред, она сама слопала эти ягоды. Его вины тут нет, так что глупо геройствовать, да еще подставлять тем самым и Галину.
Но оказалось, полицейских совсем не интересует, как и каким образом Настасья дошла до жизни такой. У них было к ней несколько вопросов совсем иного плана. И не имея теперь возможности получить на них ответы, полицейские выглядели озабоченными.
Толяну они лишь сказали:
– Ты, парень, родился в рубашке. Эта дамочка, если хочешь знать, тщательнейшим образом готовила твое убийство. Вчера нам удалось задержать двух граждан, которые признались в предполагаемом преступлении, которое было им заказано твоей сожительницей.
– Значит, вы их задержали?
– Да.
– И мне больше ничего не грозит?
– От этих двоих – точно нет. Даже без этого эпизода за ними столько всего числится, что на свободу они выйдут не раньше чем через несколько лет.