Роскошная парусно-моторная яхта «Богемия» покачивалась на волнах пролива Сен-Марк. На траверзе, в нескольких милях от яхты, в сизом мареве виднелась столица Гаити — город Порт-о-Пренс, подковой раскинувшийся на побережье залива. Со стороны столицы доносился приглушенный гул, напоминающий биение больного сердца. Если бы не этот гул, то можно было целиком и полностью забыть о существовании жизни в этом медвежьем уголке нашей планеты.
Анна Сергеевна пристально смотрела на юго-западную часть Порт-о-Пренса. Она выискивала глазами хоть какой-то намек на лодку, отправившуюся от берега. Но ее старания оказывались напрасными. «Катер слева по борту!» — внезапно вскрикнул матрос. Хозяйка яхты вздрогнула от неожиданности, негромко выругалась крепким русским словом и перешла на левую сторону «Богемии».
Катер приблизился к яхте и остановился. Долгожданный гость имел при себе немногочисленную свиту. Двоих чернокожих верзил в темных каплевидных очках Анна Сергеевна сразу приняла за неких ближайших сподвижников гостя. Третий человек из его сопровождения, массивный черный мужичина, более всего походил на телохранителя.
Оставив всю свою свиту на катере, гость поднялся на борт «Богемии». Одет он был вполне привычно для европейского глаза: светлая рубашка на выпуск, темные джинсы, блестящие кожаные туфли. Но от одного лишь взгляда на его голову экипаж яхты пришел в замешательство. К черной шапочке на голове гостя был прикреплен высохший человеческий череп. Шоколадного цвета физиономию гостя, беспорядочно измазанную чем-то белым, скрывали большие солнцезащитные очки. Заметив шараханье матросов, он самодовольно улыбнулся. В его улыбке было что-то мерзкое. Он походил на вурдалака, который только что испил чьей-то кровушки и по этой причине изволил задержаться. Хозяйка яхты, делая вид, что не замечает всех этих нюансов, бесстрастно поприветствовала гостя и пригласила в каюту.
Гость Анны Сергеевны, если говорить совсем просто, был колдуном. Если же несколько уточнить, то его следовало бы называть унганом. Унганами именуются служители вуду — официальной религии на Гаити. Той самой религии, которую на Кубе зовут «сантерия», а в Бразилии — «макумба». Той самой религии, что некогда возникла в среде чернокожих рабов как смесь африканской магии и католицизма. Из католического учения были позаимствованы и перекроены представления о едином боге-творце. Из магических практик Западной Африки были взяты вера во множество духов, почитание умерших, а также таинственный ритуал изъятия души у человека и превращения его в зомби. Последнее обстоятельство всегда интересовало и праздных обывателей, и маститых ученых. Однако к разгадке секрета зомбирования смогли подступиться — но не разгадать! — только считаные единицы.
Предложив гостю ром и сигары, Анна Сергеевна села в кресло напротив него. Унган маленькими глотками потягивал напиток и блудливыми глазами осматривал хозяйку яхты. Ее эти взгляды беспокоили мало. Она тревожились совсем по другому поводу, хотя внешне своего беспокойства не выражала.
— Месье Бокор, — хлестким деловым тоном обратилась Анна к гостю, — я смею надеяться, что эта встреча останется тайной, как и все предыдущие.
— Послушайте, госпожа Власова, у вас нет никаких поводов не доверять мне. Наши отношения строятся на взаимовыгодной основе. Делать их достоянием общественности глупо, поскольку это не соответствует нашим с вами общим интересам, — рассудительно говорил унган.
Круг интересов Пьера Бокора был весьма широким. Однако больше всего на свете он безумно хотел вернуть власть себе и своим печально известным соратникам тонтон-макутам. Власть для него была связана со сладкими воспоминаниями о далеких временах молодости и верной службе любимому президенту. Вернуть власть он пытался неоднократно. Но каждый раз находились какие-либо обстоятельства, которые не позволяли осуществить заветную мечту. Последняя попытка, готовившаяся несколько лет назад, наверняка закончилась бы удачей, если бы не новые веяния в российской политике. Кто-то другой на его месте, вероятно, отчаялся бы, но только не Пьер Бокор. Говоря о взаимной выгоде отношений с Анной Сергеевной, унган имел в виду очередную надежду на свой приход к власти в Гаити. Предыстория данных отношений была достаточно давняя.
В начале 90-х годов прошлого века рушилась старая советская система. Тогда под шумок много кто пытался наловить рыбки в мутной воде. Некоторым это весьма неплохо удавалось. Среди счастливых «рыбаков» эпохи залоговых аукционов был и Андриан Евсеевич Власов. «Рыбка» ему попадалась сплошь золотая. Неудивительно, что за чрезвычайно короткое время он сказочно обогатился. Практически ни один «хит-парад» наиболее значительных российских бизнесменов не обходился без упоминания Власова. Его лицо постоянно мелькало на разных телеканалах, страницах газет и журналов. Многие начинающие коммерсанты в качестве примера для подражания брали именно его.
Сказка не могла продолжаться долго. К концу 90-х Генеральная прокуратура сумела собрать критическую массу доказательств незаконных действий Андриана Власова. Начавшаяся на него охота происходила по всем правилам егерского искусства: с ищейками, приманкой, гончими и еще бог весть с чем. То, что рано или поздно такая охота может начаться, олигарх понял задолго до ее объявления. Чтобы не потерять все свое богатство, Власов мало-помалу переводил активы за рубеж. Но серьезный капитал — это не иголка в стоге сена: охотникам из Генпрокуратуры удалось отследить и пресечь отток денег из России. Тогда же олигарх был объявлен в международный розыск.
Осознавая всю опасность своего положения, Андриан Власов уехал в одно из самых беднейших государств мира, каковым и до сих пор является Гаити. Олигарх решил, что там его точно никакие охотники не достанут. Он стал лихорадочно скупать землю и недвижимость на Гаити. Но, даже бравируя своей мнимой безопасностью, кое-что он приобрел и оформил на чужое имя. Среди подобных приобретений был, например, и живописный островок с шикарной виллой.
Присмотревшись к политическому положению на Гаити, Андриан Власов очень быстро понял, что полиция и государственные структуры погружены в чудовищную коррупцию. Хорошего в этом обстоятельстве было мало. Гаитянские чиновники с преогромным удовольствием брали взятки. Но любой вопрос с помощью взятки решался лишь до той поры, пока кто-то не предложит еще большую сумму мзды. А посему надеяться на местную бюрократию не стоило. Казалось, что за парочку сахарных косточек, брошенных здешним бюрократам, Лубянка получила бы полную свободу действий вплоть до силовой акции против Власова.
Поэтому нужно было искать тех, кто бы и деньги взял, и в обиду не дал. Таковыми олигарху показались тонтон-макуты во главе с колдуном Пьером Бокором. По сути, они составляли организованную преступную группировку, прикрывавшуюся политическими лозунгами. Безо всяких проволочек олигарх наладил с ними связи. Стараясь задобрить колдуна-властолюбца, Власов открыл на его имя поточный счет, сделал роскошные презенты. Бокор же надеялся, что с помощью Власова сможет оказаться у руля власти. Поэтому колдун был готов перегрызть глотку любому, кто стал бы угрожать безопасности его «русского друга».
Российские спецслужбы, однако, поступили более тонко, чем предполагал Андриан Евсеевич. Располагая сведениями о его слабости к итальянской ренессансной живописи, олигарху подбросили информацию о возможности приобрести в Австрии наброски доселе неизвестной картины Леонардо да Винчи. Естественно, это была лишь приманка. Австрийская полиция арестовала Власова и, выполняя международные договоренности, в двадцать четыре часа выдала России.