«Литературная» стена Нового Донского кладбища

А слева от входа на кладбище, в стене, покоится прах драматурга Якова Петровича Давыдова-Ядова (1884–1940). Вряд ли теперь кто-то помнит самого драматурга и его драматургию. Но вот одно его произведение стало, как говорится, народным и, наверное, проживет ровно столько, сколько будут жить сама русская культура. Это слова к песне «Купите бублички». Он же автор слов и другой довольно известной песни — «Любушка» («Нет на свете краше нашей Любы»), которую долго исполнял популярнейший в свое время певец Вадим Козин.

Похоронены на новом Донском также — писатель Василий Павлович Ясенев (Краснощеков, 1902–1937); основоположница детского кинематографа Маргарита Александровна Барская (1903–1939); поэт «серебряного века» Константин Абрамович Липскеров (1889–1954); писатель Николай Иванович Замошкин (1896–1960); певица, исполнявшая песни народов мира на шестидесяти языках Ирма Петровна Яунзем (1887–1975), — она впервые исполнила песню Михаила Исаковского «В лесу прифронтовом»; писатель Борис Савельевич Ласкин (1914–1983); основательница и многолетний директор библиотеки Иностранной литературы Маргарита Ивановна Рудомино (1900–1990). У восточной стены на невысокой гранитной плите выбито: Воин, писатель Кочетков Гений Петрович Геннадий 1923–2006. Понимай, как знаешь… Впрочем, в семье всякий собственный писатель — гений. Это понятно.

Справа от Серафимовского храма, у стены колумбария, стоит стела чистого белого мрамора, увенчанная очаровательной девичий головкой. На стеле надпись: Народная артистка России Изабелла Юрьева 1899–2000. Королева русского романса. Изабелла Даниловна Юрьева была настоящим кумиром публики. Расцвет ее творчества пришелся на эпоху патефона. Тогда в стране не было ни одного патефона, который бы не пел голосом Юрьевой. И хотя она вполне могла бы петь до глубокой старости, — неугомонный Иосиф Кобзон на радость публике заставил Изабеллу Даниловну взять пару нот на ее столетнем юбилее! — эпоху радиол и магнитофонов Юрьева, тем не менее, почему-то уже не приняла.

Надгробие Изабеллы Юрьевой

Вся история XX века представлена на новом Донском. По захоронениям здесь можно выстроить подробнейший рассказ об эпохе — от первых политкаторжан до возвратившегося из эмиграции советского диссидента, ученого и поэта Кронида Любарского (1934–1996), от зачинателей отечественной авиации до создателя космического корабля «Буран», академика Глеба Евгеньевича Лозино-Лозинского (1909–2001). Что ни захоронение, то повод вспомнить какую-нибудь байку о советском режиме.

Могила Г. Е. Лозино-Лозинского

Вот, например, слева от памятника разведчику К. Т. Молодому — могила Бетти Николаевны Глан (1903–1992). Она была когда-то директором ЦПКиО им. А. М. Горького. Однажды ей позвонили из Кремля и сказали, что товарищ Сталин сегодня посетит парк. И объявили, во сколько именно он приедет. Бетти Николаевна решила, что к этому времени она успеет сходить в парикмахерскую, — не могла же она предстать перед любимым вождем с куафюрой, не убранной по высшему разряду. Но Сталин приехал раньше и директора парка на работе не застал. В результате к Бетти Николаевне была применена следующая мера пресечения: она получила срок из расчета: час отсутствия на работе — год присутствия в лагере. А в ЦПКиО с тех пор завелась традиция, которую там свято соблюдают по сей день, — в рабочее время директора парка всегда можно застать на службе.

На новом Донском еще похоронены родители М. В. Келдыша, отец Н. И. Бухарина — Иван Гаврилович (кстати, Бухарины жили не так далеко от этого кладбища — на Ордынке), жена В. И. Чапаева — Пелагея Васильевна Чапаева, жена H.A. Щорса — Фрума Ефимовна Ростова-Щорс, жена наркома внутренних дел Николая Ежова, из-за которого печи Донского крематория до срока выработали ресурс, — Евгения Соломоновна Хаютина, историк Москвы Петр Васильевич Сытин, художественный руководитель Еврейского камерного театра Соломон Михайлович Михоэлс, популярная в 1960-е годы певица Майя Владимировна Кристалинская.

В конце 1990-х годов квадратная башня осиповского крематория была разрушена, а над зданием поднялся пирамидальный купол с крестом. Траурный «мокрого бетона» цвет сменил веселенький розовый. В бывшем зале прощания, вместо органа теперь алтарь, а там, где находился постамент с лифтовым механизмом, опускающим гроб к печи, теперь выступает солея. Но самое потрясающее, что в храме в неприкосновенности сохранился весь колумбарий. Он лишь прикрыт легкими временными перегородками. Жуткая картина, по правде сказать. Храм-колумбарий. Такой эклектики еще не знала мировая архитектура. Конечно, об этом говорить уже несвоевременно, но лучше было бы сохранить крематорий проекта Осипова. Он уже давно сделался памятником архитектуры и истории. Но если уж решили на этом теперь отнюдь не православном и не русском кладбище восстанавливать храм, то восстанавливать его надо уже до конца, а не наполовину. А всех, кто там похоронен, поместить в новое соответствующее помещение. Но такое впечатление, что еще не решено окончательно, чем же, в конце концов, будет это здание — храмом или все-таки колумбарием?

Кладбище в награду

Новодевичье кладбище

Кажется, нет во всем мире больше такого кладбища, кроме московского Новодевичьего, оказаться на котором многие нацеливаются задолго до смерти. Только у нас в стране успешная карьера составляется из таких вех — должность, звание, орден, премия и… кладбище. Этим порядкам, установившимся в советское время, нисколько не изменили и нынешние «россияне».

Новодевичье — это признание, подтверждение, каких-то необыкновенных способностей, выдающихся заслуг. Причем иногда только могила на Новодевичьем и является важнейшей вехой в карьере: человек при жизни мог не совершить ничего такого выдающегося, но если он каким-то образом, какими-то неправдами, оказался в этом пантеоне, попал в один ряд с великими, то, следовательно, он обессмертил свое имя наравне с ними.

Поэтому право на Новодевичье нередко завоевывается в результате неких закулисных игр. Так было и прежде. А в наше время оно тем более является предметом торга между отдельными людьми или между гражданином и властью. Это право иногда по формальным причинам остается недоступным для людей, по-настоящему достойных. Например, когда умер популярный в 1930–1940-е артист Петр Мартынович Алейников (1914–1965), любимец миллионов, но не дослужившийся, тем не менее, до звания «народного», его, естественно, собирались похоронить на каком-то вполне приличном московском кладбище, но только не на Новодевичьем. Тогда его друг народный артист Борис Андреев сказал: коли Алейникову Новодевичье не по чину, то он уступает ему там свое место! Алейникова действительно похоронили на Новодевичьем. Благородный же поступок Андреева не забылся, — в свое время он так и довольствовался кладбищем рангом ниже.