Так и шёл Джейсон в раздумьях, не замечая ничего вокруг, пока не оказался у своей фермы.
Тот же забор покрашенный белой краской два года назад. В голове всплыло воспоминание о том, как один пьянчуга, не справился с управлением, съехал с дороги и сломал ограду. Джейсон вместе с отцом чинил забор и красил его заново. Да. Это его дом. Здесь он вырос, не зная, что мир всего лишь игрушка.
Джейсон открыл калитку, вошёл во двор и приблизился к крыльцу. За спиной послышалось рычание. Он обернулся, это был пёс Ники, которого отец принёс щенком, когда Джейсону исполнилось десять лет.
— Привет Ники, это я Джейсон.
Но пес начал лаять. Человек, что был в доме, подошёл к окну, отодвинул штору, посмотрел на гостя и ушёл обратно в темноту. Дверь открылась. На порог вышел Герберт Грин с ружьем.
— Слушай, кто бы ты ни был, мне плевать, зачем ты сюда пришёл. Проваливай!
Пёс залаял сильнее.
— Мне нужно поговорить с тобой Герберт Грин. Мне ничего не нужно, только поговорить.
— Нам не о чем болтать, бродяга!
— Это касается пропавшего тела Джейсона.
— Тише Ники! Тише! И что, ты знаешь? Еде оно?
— Только выслушай, а если не поверишь, я просто уйду, и ты больше меня не увидишь.
— Хорошо, только в дом я тебя не пущу. Поговорим на крыльце.
— Как скажешь… — у Джейсона хотело вырваться «пап», но он контролировал себя, — Герберт.
Джейсон сел на небольшую скамейку. Герберт держал ружьё наготове.
— Слушай внимательно и не перебивай. В тот день одна молодая пара летела в Австралию, чтобы отдохнуть…
Джейсон рассказывал всё подробно, словно проживая всё заново. Герберт, к своему удивлению слушал всё с огромным интересом, ловя каждое слово. Он откуда-то знал голос этого бродяги, во внешности и походке которого было что-то давно знакомое. Но Герберт думал, что всё это ему просто кажется.
Так незаметно прошёл час. Джейсон говорил, как он с Норманом шёл по пустыне. Рассказывал о своих ощущениях, когда его мыслями управляли.
— … и, я зашёл в телепортер 15–36. Теперь я здесь в Страпфилде рассказываю эту историю своему отцу.
Глаза Герберта Грина выражали изумление.
— Послушай парень. Либо я спятил, либо ты чертовски хороший выдумщик. Скорее второе. Многие тут приходили и представлялись тобой, ради интереса.
— Это правда.
— Я готов тебе поверить, уж очень ловко ты всё рассказал. Но ты не Джейсон. Так что проваливай отсюда!
— Папа! Это я. Спроси меня, о чём хочешь. Любой случай из моего детства. Всё что угодно я отвечу тебе.
— Убирайся! — Джо передёрнул затвор дробовика.
— Помнишь, когда мы ездили в Денвер к твоему двоюродному брату Чарли, у которого мачеха шизофреничка, которая сожгла свой дом? Когда я увидел Чарли, испугался и заплакал, потому что он был огромный как великан. Я прижался к тебе, а ты похлопал меня по спине и сказал: «Ну-ну Джейсон не бойся, это же твой двоюродный дядя Чарли». Мне было пять лет, но я отлично всё помню.
Герберт держал бродягу на прицеле.
— А вот это как ты объяснишь, — Джейсон показал родинку на левой руке в форме полумесяца, — Ты говорил мне в детстве, что если я не буду спать, то весь покроюсь такими пятнами.
Герберт опустил оружие.
— Пойдём в дом.
Они долго говорили на кухне. Джейсон узнал, что мать в больнице, что после того случая она не может прийти в себя. Её должны выписать на следующей неделе, но лучше ей пока ничего не знать. Затем Джейсон спросил про Кармен. Отец ответил, что она долго обвиняла себя во всём, что случилось, и покончила с собой.
— Жаль, так хотелось с ней увидеться.
Оба ещё долго разговаривали. Потом поужинали, Джейсон отправился в душ, помылся и пошёл спать.
Наступило утро. Джейсон завтракал с отцом.
— Насчёт документов можешь не волноваться, — говорил Герберт. — У меня есть друг, его зовут Джонни Бартон. Я рассказывал тебе про него. Мы с ним в молодости частенько подделывали документы. Он до сих пор этим занимается и процветает. Его ни разу не поймали. Я скажу ему, что ты мой двоюродный племянник из Канады. Что у тебя случилось несчастье, ты связался с мафией, убежал из страны, сделал пластическую операцию и тебе нужны новые документы.
— Спасибо папа.
Прошло две недели. Мать Джейсона была выписана из больницы. Когда она приехала домой, Герберт рассказал ей все, постепенно, не торопясь, чтобы не травмировать. Она, конечно, же, разволновалась, долго плакала. К счастью, это не отразилось на её здоровье.
Ещё неделю Джейсон оставался дома, помогая отцу в фермерских делах. Потом когда Джонни Бартон сделал документы, он принялся искать объявления по набору музыкантов. Ему улыбнулась удача. В журнале «Жажда металла» на странице 45 было объявление группа «Blade of passion» примет опытного музыканта одинаково хорошо владеющего акустикой и басом. Джейсон собрался и уехал в Лос-Анджелес.
Проделав путь сначала на автобусе, потом на самолёте он оказался в городе и на такси добрался по указанному адресу. Джейсон расплатился и вышел возле небольшого кирпичного дома, который арендовался под студию. Он зашёл на крыльцо перед большой деревянной дверью и позвонил, но никто не открыл. Джейсон повторил попытку.
— Какого дьявола! — послышался голос за дверью. — Кого принесло в такую рань!
— Я пришёл по объявлению.
— Слушай парень, там же написано с десяти тридцати.
— Вы пожалеете, если не откроете мне дверь.
— Заходи, — сказал худощавый небритый длинноволосый парень, стоящий на пороге в одних джинсах. Он повёл только что прибывшего музыканта на второй этаж.
— Меня зовут Майк Ламбардо, — Сказал Джейсон.
— Мне плевать, как тебя зовут, лишь бы ты играл хорошо. Зря ты пришёл так рано, Дрейк сейчас в отключке, если его разбудить может и убить, Ларе и Стив тоже спят. Они вчера всласть погуляли.
— Вижу дела здесь неважные поле ухода Джейсона.
— Да. Старые три пластинки продавались на ура лишь два месяца. Разве ты не знаешь?
— Нет, я приехал издалека.
— Сколько музыкантов приходило и уходило, но никак не удаётся им встать на ноги.
— Теперь всё будет в порядке.
— Посмотрим, — сказал парень и принялся стучать в дверь. Делалось это до тех пор, пока она не открылась. Показалось опухшее лицо Ларса.
— Какого чёрта тебе надо Майк!
— Тут новенький прибыл.
— Проводи его в зал… где инструменты.
Когда Джейсон подключил гитару и начал играть, кривое от похмелья лицо Ларса выровнялось в приятном удивлении.