К моменту отхода русских на запасные позиции у японцев, на некоторых участках, плотность личного состава была такова, что эти участки, по существу, представляли собою бреши, через которые маньчжурцы, получи они приказ наступать, могли бы пройти насквозь, почти не расходуя патронов и не тупя штыков. Но после того как японцы вслед за отступающим противником подошли к Хунь-хэ и расположились на линии впятеро короче прежней, плотность их рассредоточения теперь превышала даже ту, что была в начале сражения. А это позволяло японскому командованию, сконцентрировав где-нибудь превосходные против русских силы, опять атаковать. Не отлагая дела вдаль, японцы собрали такие силы у деревни Киузань.
Отход непобежденного русского южного фронта был мерой – как это ни странно покажется на первый взгляд! – вынужденною, оправданною и очень своевременною: на фронте к западу от Мукдена, где оборону держал барон Каульбарс, события развивались крайне неблагоприятно. И промедли главнокомандующий своим приказом, тогда уже не одна 2-я армия, а все русское войско оказалось бы на грани катастрофы.
Когда в главной квартире наконец вполне уяснили, какое положение сложилось на фронте после обхода правого фланга крупными силами японцев, все внимание русского командования сосредоточилось на 2-й армии. Верно рассудив, что судьба сражения будет теперь решаться на линии, занимаемой войсками генерала Каульбарса, главнокомандующий усилил барона всеми имеющимися у него резервами, а также частями, взятыми из 1-й и 3-й армий, и рекомендовал тому попытаться перехватить инициативу у неприятеля и самому предпринять наступательные действия.
Барон попытался действовать инициативно. Но вышло это у него хуже не бывает! – инициативы Каульбарса стоили его армии почти полного окружения и последующего бегства с поля боя.
Напротив центра 2-й армии находилась занятая японцами деревня Салинпу. Главная квартира посчитала, что овладение этою деревней будет прологом ко всеобщему наступлению 2-й армии и последующему поражению противника на правом фланге. Исполняя директиву главнокомандующего, генерал Каульбарс собрал у Салинпу значительные силы, в том числе и отличившийся давеча отряд Топорнина, и поручил последнему занять деревню.
Топорнин, в свою очередь, решил действовать против неприятеля его же излюбленным оружием – охватом. Обстреляв Салинпу картечью, он распорядился двум бригадам одновременно атаковать деревню с севера и юга. Впрочем, атака правой колонны сразу же сорвалась: не дойдя до цели полверсты, бригада вначале остановилась, повстречав подходящие к засевшим в Салинпу японцам подкрепления, а затем и отступила, подгоняемая перекрестным огнем.
Атака левой колонны началась довольно успешно: бригада выдвинулась к деревне беспрепятственно и, имея значительную артиллерию, вероятно, могла бы самостоятельно овладеть Салинпу. Но результат вышел тот же, что и у соратников: левая колонна отошла, даже не потревожив неприятеля. Таковым было распоряжение генерала Каульбарса. Командующий прибыл к Топорнину, чтобы лично руководить боем. Но, получив донесение о движении на правом фланге его армии большой японской колонны, барон отдал приказ атаку на деревню прекратить и всем войскам отходить к Мукдену.
Когда же приказ был исполнен, выяснилось, что по недоразумению за японскую колонну какие-то подслеповатые наблюдатели приняли русскую дивизию. К тому же эта дивизия, под командованием генерала Биргера, двигалась к Мукдену по приказу самого Каульбарса, – страшась за свой правый фланг, командующий не придумал ничего лучшего, как последовательно загибать его все дальше к Мукдену, а потом и за Мукден. И вот теперь вышло, что генерал Биргер своим движением испугал начальника, отдавшего приказ об этом самом движении! Это равносильно, как испугаться собственного отражения или эха своего же крика! Но таков уж рок выходил русским на этой войне.
Ровно на половине пути между Салинпу и Мукденом находилось большое село Юхуантунь. Здесь закрепился генерал Топорнин со своим отрядом.
Этот отход, по замыслу главной квартиры, был «последним» передвижением 2-й армии на удобные, выгодные позиции перед решительным наступлением барона Каульбарса.
Главнокомандующий рассчитывал собрать на западном фронте свыше ста двадцати батальонов и три с половиной сотни орудий и всею этою силой навалиться на противника. Но, наверное, всякому кадету младшего класса известно, что в сражении больше пользы бывает от удара, пусть и невеликим числом, но неожиданного, решительного, отчаянного, чем от замедленного, осторожного наступления даже и войсками, значительно неприятеля превосходными.
Куропаткин же и Каульбарс собирались с силами целых три дня! В сражении, где три часа потерять – непростительная, подчас роковая оплошность, – генералы потеряли три дня! Да так всех сил и не собрали.
Наконец барон Каульбарс начал наступление. Главный свой удар он нацелил на левый японский фланг, имея в виду предотвратить захождение армии Ноги в русский тыл. Этот удар, будь он произведен решительно, сулил русским значительный успех. Но наступление, едва начавшись, было приостановлено.
В то время как Каульбарс начал наступать своим правым флангом, японцы крупными силами – тремя дивизиями – атаковали его левый фланг и центр – деревню Юхуантунь. Обеспокоенный событиями слева, Каульбарс перебросил туда в подкрепление бригаду, которую за неимением резервов ему пришлось взять из наступающей правофланговой колонны. Понятное дело, потеряв целую бригаду, и так-то невеликая колонна утратила способность к активным наступательным действиям.
Этим немедленно воспользовался генерал Ноги. Увидев, что у русских с их наступлением выходит заминка, японский генерал отдал приказ одной из своих дивизий продолжить обходной маневр. И пока Каульбарс отбивался на левом фланге, значительные силы японцев, двигаясь в обход его армии справа, зашли за Мукден с севера. Таким образом, город оказался окруженным с трех сторон.
На следующий день генерал Каульбарс возобновил наступление, не имея определенного представления, как далеко зашел Ноги и вообще какие силы ему противостоят. Он решил обойти левый фланг противника, нимало не догадываясь, что противник своим левым флангом уже обошел его самого.
Но даже несмотря на это, у барона еще оставалась надежда на успех: произведи он удар решительно, значительными силами, прорвись Каульбарс сквозь неплотную японскую линию, далеко зашедшее левое крыло армии Ноги было бы отрезано от своих основных сил и само могло бы оказаться в окружении. Но из всех подчиненных ему немалых сил барон использовал в наступлении лишь четвертую часть! Это все равно как тыкать в противника пальцем вместо того, чтобы крепко задвинуть кулаком.
Ранним утром 21 февраля правофланговый отряд генерала Гернгросса в составе тридцати трех батальонов начал наступление на единственную японскую дивизию. Тремя колоннами он атаковал неприятеля, но нигде успеха не имел: японцы дрались отчаянно и удерживались на своих позициях, пока к ним на выручку не подошла еще одна дивизия. И теперь об успехе на правом фланге Каульбарсу нечего было и думать.
На противоположном фланге 2-й армии тем же утром завязалась сильнейшая артиллерийская перестрелка. Японцы, обычно уступающие в подобных дуэлях русским, на этот раз превзошли противника силой огня. На этом участке оборону держал отряд генерала Церпицкого, насчитывающий двадцать тысяч штыков. Ураганный обстрел, обрушившийся на отряд, однако, большого вреда глубоко закопавшейся русской пехоте не причинил. И когда после обстрела японцы пошли в атаку, русские не удостоили их даже штыкового боя – отбили одним только ружейным огнем. Несколько раз японцы ходили в атаку на расположение Церпицкого, но всякий раз, неся большие потери, откатывались.