Вокруг колумбария лежат многие любимцы публики. Отчества в списке отсутствуют в соответствии с оригинальной надписью, выбитой на камне. Там похоронены: Юрий Богатырев (1947–1989), Марк Лисянский (1913–1993), Владимир Ивашов (1939–1995), Старостин Николай Петрович (1902–1996), Лев Ошанин (1912–1996), Юрий Левитанский (1922–1996), Дмитрий Покровский (1944–1996), Владимир Мигуля (1945–1996), Булат Окуджава (1924–1997), Юматов Григорий Александрович (1926–1997), Евгений Майоров (1938–1997), Гелена Великанова (1923–1998), Станислав Алексеевич Жук (1935–1998), Владимир Самойлов (1924–1999), Игорь Нетто (1930–1999), Петр Глебов (1915–2000), Анатолий Ромашин (1931–2000; на его надгробии надпись — русский актер), Эмиль Владимирович Лотяну (1936–2000), Алла Балтер (ум. в 2000), Георгий Вицин (1917–2001), Глузский Михаил Андреевич (1918–2001), Григорий Чухрай (1921–2001), Станислав Ростоцкий (1922–2001), Светланов Евгений Федорович (1928–2002), Владимир Николаевич Плучек (1909–2002), Григорий Горин (1940–2000), Виталий Соломин (1941–2002), Андрей Ростоцкий (1957–2002), Владимир Осипович Богомолов (1924–2003), Казакова Римма Федоровна (1932–2008).
Можно еще понять отношение к отчеству людей нерусских, а таковых в списке немало, хотя и среди них есть такие, чьи родственники все-таки отдают дань традициям той страны, в которой они живут, но «русские актеры» без отчеств! — это что-то уже за пределами понимания.
К слову сказать, Ваганьково — это самое «актерское» кладбище в столице. Существует даже такая шутка: где в Москве лучшая труппа? — на Ваганькове.
Кладбища и самая смерть вообще всегда удивительным образом были предметом шуточного словотворчества. Примеры этому можно найти еще в Античности и Средневековье. Но что далеко ходить! Вспомним почти современника — Николая Алексеевича Заболоцкого (1903–1958). Тем более его стихотворение «Счастливец» имеет самое непосредственное отношение к нашему очерку:
Есть за Пресней Ваганьково кладбище,
Есть на кладбище маленький скит,
Там жена моя, жирная бабища,
За могильной решеткою спит.
Целый день я сижу в канцелярии,
По ночам не тушу я огня,
И не встретишь на всем полушарии
Человека счастливей меня!
Там же у ваганьковского колумбария в начале 1990-х появился мемориал, который работники кладбища между собой называют «Три партизана». Там похоронены жертвы давки на каком-то митинге, что в ту пору без счета собирались в Москве. Похороны этих трех несчастных тоже, по сути, были устроены в виде митинга. Организаторам похорон — они тогда назывались демократами, — требовалось во чтобы то ни стало превратить их в собственную пиар-акцию, как теперь говорят.
Нужно заметить, что у живых гуляющих лиц к «партизанам» отношение еще более безразличное, чем к «богатым камням». Редко кто из посетителей на них хотя бы оглянется. Сколько мы бывали на Ваганькове, хоть бы раз повстречался человек, кто бы восхищался заслугами «партизан». Да и мало кому известны, судя по всему, их заслуги. Возле их мемориала чаще всего можно услышать слова: а кто это такие? что за люди?
Есть на Ваганьковском кладбище еще один замечательный участок, который, после непродолжительного периода забвения, вновь стал вызывать интерес, привлекать к себе внимание. Это группа захоронений участников русских революций и гражданской войны. Центральный монумент этого участка — стела над могилой Николая Эрнестовича Баумана (1873–1905). Кроме него здесь похоронено еще несколько русских революционеров: Самуил Пинхусович Медведовский (1881–1924), Соломон Захарович Розовский (1879–1924), Владимир Семенович Бобровский (1873–1924), Владимир Нестерович Микеладзе (погиб в 1920-м), Василий Исидорович Киквидзе (1895–1919), Алексей Степенович Ведерников (1880–1919).
На одном из памятников написано: Герой гражданской войны Анатолий Григорьевич Железняков (партизан — Железняк) 20. IV. 1895–919. 26. VII. «Имена таких народных героев, как Чапаев, Щорс, Руднев, Пархоменко, Лазо, Дундич, матрос Железняков и многих других будут постоянно жить в сердцах поколений. Они вдохновляют нашу молодежь на подвиги и героизм и служат прекрасным примером беспредельной преданности своему народу, Родине и великому делу Ленина…» К. Ворошилов. 1950 г. Это цитата из речи красного маршала «ХХ лет Рабоче-Крестьянской Красной Армии и Военно-Морского Флота», произнесенной 22 февраля 1938.
Матрос Железняк вошел в историю благодаря знаменитой своей реплике «Караул устал!», с которой он — в то время начальник караула Таврического дворца — в ночь на 6 января 1918 года обратился к Учредительному собранию Российской республики. После чего эсеровская «учредилка» была распущена. Надпись на камне Железнякова в годы хрущевской реакции на «культ личности» несколько подправили: раньше там было написано — «…и великому делу Ленина-Сталина». Теперь на месте последнего слова в ворошиловской цитате этакое небрежно сработанное углубление прямоугольной формы, наспех, по всей видимости, выбитое зубилом.
В Москве было довольно много монументальных цитат с упоминанием Сталина или из самого Сталина. На удивление, некоторые из них сохранились. Но только, как и в случае на Ваганькове, имя вождя и учителя нигде больше не значится. Например, в 1930-е годы в Хамовниках было построено новое здание для Военной академии РККА им. Фрунзе по проекту архитекторов Л. В. Руднева и В. О. Мунца. Основной объем его композиции составляет восьмиэтажный корпус цвета мокрого бетона, стоящий на глухом, ассиметрично вытянутом вправо белом стилобате. В эту вытянутую правую часть стилобата врезан огромный куб того же цвета. Когда-то куб служил пьедесталом для макета танка довоенного образца. Танк простоял недолго: он был выполнен из дерева и, когда начал разрушаться, его убрали. Зато на кубе сохранилась подлинная московская достопримечательность — выбитое на камне и покрытое золотом изречение Сталина:
НИ ОДНОЙ ПЯДИ
ЧУЖОЙ ЗЕМЛИ
НЕ ХОТИМ, НО И
СВОЕЙ ЗЕМЛИ НИ
ОДНОГО ВЕРШКА,
СВОЕЙ ЗЕМЛИ
НЕ ОТДАДИМ НИКОМУ
Раньше под текстом стояла подпись «И. В. Сталин». Но в тот же период хрущевского «волюнтаризма» надпись была зашлифована. И теперь там осталось лишь пятно, более светлое, нежели остальная часть куба.
Когда-то участок революционеров на Ваганьковском кладбище был одним из элементов системы идеологической обработки масс. Сюда приходили и возлагали венки всякие делегации — из райкомов, от трудовых коллективов, от ветеранов и т. д. Сюда приводили целыми классами пионеров и внушали, что им надо бы быть похожими на Баумана и Железняка. Естественно, никто этим внушениям не внимал. В поздний советский период всем уже было ясно, и пионерам в первую очередь, что эти райкомовцы-агитаторы сами давным-давно не верят в идеи, которые по долгу службы им приходится проповедовать. И лишь они побросали райкомовские кабинеты и обосновались в офисах, в ими же заранее подготовленных кормушках — в банках, в совместных предприятиях, в фирмах, у подросших к этому времени пионеров ничего кроме антипатии к атрибутам прежней их идеологии быть уже не могло. Но в последние годы к участку революционеров на Ваганьковском кладбище вновь приходит довольно много любопытных. Теперь уже не по принуждению, а по доброй воле. Чаще всего это люди, которые к революции и гражданской войне относятся лишь как к занимательным событиям нашей истории. Но иногда здесь можно встретить и реликтовых сторонников дела Баумана и его соседей по участку. Бывает, что здесь расчехляются красные знамена, произносятся соответствующие речи. А какие-то активисты из «Трудовой России» — коммунистической партии небезызвестного Виктора Анпилова несколько раз устраивали субботники на участке революционеров: убирались, подстригали кусты и даже для чего-то красили гранитный памятник Бауману, хотя каменные монументы обычно не красят. Потом кладбищенским работникам пришлось устраивать ответный субботник и соскабливать краску.