Оттуда же я достал пистолет «глок», оттянул затвор, проверяя патрон в патроннике. Достал «макаров» американца и протянул ему.
– Идешь?
Он, поколебавшись, взял пистолет.
– Фонарь есть? – спросил он.
– Ночника хватит. Телефоном подсветим, если надо…
За спиной пиликнула сигналка, и от этого звука меня как током ударило. Конечно, я не верю в то, что снайпер до сих пор там. Но все равно не по себе.
Внизу был застарелый бедлам строительной площадки, валялись куски бетона, самые большие – размером с автомобиль, в любой момент можно было ухнуть в яму или напороться на ржавую арматурину ногой. Строительная площадка давно заросла, здесь были протоптаны тропы, ведущие прямо к Днепру. Пахло мочой и испражнениями – гостиница, в строительство которой были вложены по нынешним деньгам миллиарды, не смогла найти иного применения, кроме как общественный туалет. Снести его вряд ли смогут – побоятся общественного мнения. Достраивать тоже вряд ли будут. Так это все и сгинет – как памятник человеческому труду, пошедшему впустую…
А мы бы достроили.
В этом разница между нами и ими. Мы свое достроили. А они используют как туалет. И нет у них ни нормального метро, ни нормальной гостиницы, ни нормальной страны.
– Осторожно, мины, – пошутил я, судя по реакции американца, понял, что переборщил. – Не бойся. Так у нас говорят, когда хотят предупредить, что впереди говно.
– Говно?
– Экскременты. – Я подобрал слово, которое означает одно и то же и в русском, и в английском. – Знаешь русский?
– Не так хорошо, как хотелось бы. Говно – это когда все плохо?
– Да. И это тоже. А откуда знаешь?
– Дед иногда говорил это слово. Когда все плохо.
– Так ты русский?
– Не знаю. Русский или украинец.
Доверял ли я ему? А сами как думаете?
Мы зашли в здание, через какой-то пролом в стене, пригнувшись. Здесь воняло просто адски – на улице ветер с Днепра сдувает. Еще не хватало упасть в это во все. И еще не хватало попасть на какую-нибудь ловушку. Через монокуляр далеко не все видно.
– Осторожно. Прикрывай на шесть.
– Понял.
Держа пистолет у пояса – держать его в вытянутых руках при зачистке большая глупость, – я прошел дальше, борясь с желанием включить подсветку в телефоне, и тут увидел, что дальше пролет лестницы. Вот и отлично, так поднимемся наверх.
– Лестница.
– Понял.
– Идем наверх.
Мы начали подниматься вверх – этаж за этажом. Ограждения у лестниц не было, но сами лестницы довольно широкие, не упадешь, если сам не захочешь. Везде ржавое железо и крошащийся бетон… наверное, при стройке еще и цемент скоммуниздили. Какое нахрен место преступления, тут можно до завтрашнего вечера искать. Еще и упасть в процессе поисков.
– В стрельбе понимаешь? – спросил я американца, крадущегося сзади.
– Я снайпер.
– Тогда иди первым. Подумай, где бы залег ты сам.
Американец вышел вперед…
Место мы нашли неожиданно быстро. Просто американец прикинул сам, где бы лежал он. И, проверив два этажа, мы наткнулись на следы…
– Посвети…
Я отключил монокуляр и включил фонарик в телефоне. Американец присел и начал щупать бетонный пол.
– Посвети туда… да, это здесь.
– Как ты понял?
– Дульный тормоз-компенсатор. Вот, видишь? Здесь все чисто, а здесь – пыль как будто дюной… миниатюрная дюна, и видишь, как она изгибается. Посвети здесь… ага. Вот. Вот и еще следы.
– Что это?
– Что-то, что он использовал как платформу.
– Что это могло быть?
– Что угодно. Кровать… что-то в этом роде.
Я посветил по сторонам.
– Как вон это?
Неяркий луч света высветил валяющуюся в углу, сколоченную из толстых брусков конструкцию.
– Козлы.
– Козел?
– Козлы. Строительная конструкция. Подставка, если надо на что-то встать и работать вверху, понимаешь?
– Надо посмотреть в коридоре.
Мы вышли в коридор. Несмотря на то что там остались и наши следы, мы почти сразу нашли следы волочения – две борозды, ширина между ними как раз соответствовала ширине между ножек этой конструкции. А по центру мы нашли и другие следы, следы ног.
– Он был один. – Американец достал свой смартфон и начал фотографировать. – Тащил козла на позицию.
– Козлы.
Он всмотрелся в след и даже проверил глубину рукой.
– Он не слишком сильный. Упирался, когда тащил. Примерно… сто – сто десять фунтов веса…
– Это много?
– Это мало. Это могла быть даже женщина.
Я много чего знаю в этой жизни, но сколько весит английский фунт, я не помнил.
– И стрелял он сидя. Похоже, что это так. Он использовал это устройство, чтобы опереть цевье винтовки. Стрелял сидя.
Я прислонился к стене. Пистолет смотрел стволом вниз, но палец на спуске.
– Давай поговорим начистоту.
Американец настороженно выпрямился.
– Давай.
– В то, что ты из ФБР, я не верю. Надо быть идиотом, чтобы приехать сюда расследовать преступление. Ты из ЦРУ?
– Нет.
– Мне плевать, из ЦРУ ты или нет. Возможно, у нас общие интересы. Если нет, разойдемся и все. Но думаю, тебе интересны ответы на вопросы.
– Я расследую убийство. Как бы это ни было здесь ненормально. Я уже говорил, какое убийство я расследую. И ты проверил это через интернет.
– Давай так – я не дурак. И ты – тоже. Если бы тебе нужна была легенда, ты бы не стал использовать фуфло, а взял бы реальное преступление. Ты его и взял.
– А документы?
– Трудно ли сотруднику ЦРУ получить удостоверение ФБР?
– Знаешь, у тебя паранойя.
– У тебя тоже. И только поэтому мы все еще живы, верно?
В темноте он был почти не виден, звучали только голоса. Голоса над Днепром, в десятках метров над землей.
– Что ты делаешь в этом городе? Для чего ты сюда приехал?
– Человек, которого убили в аэропорту, был из этого города. Это стандартная процедура – проверять прошлое жертвы, чтобы понять, кто ее убил.
– Тищенко?
– Да.
– Так ты приехал сюда задавать вопросы о Тищенко и думал, что тебе ответят?
– А почему бы и нет? – недоуменно сказал американец. – Здесь есть власть, они говорят, что это европейская власть. Значит, они должны сотрудничать.