Монстры…
Чертовы монстры…
Сержант морской пехоты США в отставке и действующий агент ФБР Козак думал о монстрах. О тех монстрах, которых они создают своими собственными руками. Как этот парень стал тем, кем он стал? Кого они учили в базовом лагере «Альфа» по программе ЦРУ? Тех, кто будет участвовать в гражданской войне, убивая своих же соотечественников?
А теперь они будут говорить, что он террорист. Сколько террористов подготовили Соединенные Штаты Америки?
– …имейте в виду, перед нами опытный и опасный террорист, прошедший боевые действия и, скорее всего, имеющий винтовку пятидесятого калибра. Четкое взаимодействие и доскональное выполнение плана – залог к тому, что при задержании никто не пострадает…
Черт!
Козак встал.
– Ты куда?
– Где здесь туалет?
В туалете Козак достал телефон. Телефон был левым, нигде не засвеченным и до этого не использовавшимся.
Имеет ли он право сделать то, что он собирается сделать?
Предает ли он? Или, наоборот, спасает?
Захват снайпера, готового на всё, – без крови никак не обойдется. Но если он… тогда еще будет шанс что-то решить.
Кровь не нужна никому.
Он вспомнил номер и стал его набирать. В ответ гудки, одни гудки. Чего и следовало ожидать, такие люди, как русский, понимают, что к чему, и долго один и тот же номер не держат. Но, может быть, эсэмэс до него дойдет.
В любом случае другого шанса не будет…
Козак вызвал виртуальную клавиатуру и начал натыкивать сообщение – текстить, если по-простому…
Дрянь дело…
Это я понял сразу, как только мы припарковались. Дрянь дело… совсем дрянь.
Почему дрянь?
А потому что вон – черт стоит, е…м щелкает. Типа я не такая, я жду трамвая. И, думаю, не один он тут такой…
И беспилотник имеется. Точнее, камкоптер, наверняка. Это не беспилотник, но для координации операции захвата сойдет. А захватывать тут… ежу понятно, кого тут будут захватывать…
Так вот, значит…
Я сполз вниз, чтобы меня по максимуму не было видно снаружи.
Вместе весело шагать по просторам,
По просторам,
По просторам!
И, конечно, припевать лучше хором,
Лучше хором,
Лучше хором!
Спой нам песню, перепелка-перепелочка.
Раз иголка, два иголка – будет елочка!
Раз дощечка, два дощечка – будет лесенка!
Раз словечко, два словечко —
Будет песенка…
– Кать, тормози.
Она посмотрела на меня и разом все поняла.
– Один справа. Синяя кепка. Типа музыку слушает. Может, еще есть, не вижу…
– Поняла, – хрипловатым голосом сказала она.
Я достал «ПБ».
– Разворачивайся. Собьешь его, только не сильно. Расколем, потом ты идешь в дом, я прикрываю. Дома есть оружие?
– Да, автомат.
– Хорошо. Не задерживайтесь, сразу вниз. Бронежилеты есть?
– Только один.
– Хорошо. Начали…
Я ослабил дверь. Катерина развернула машину.
В последний момент подбавила газу… тупой удар!
Есть!
Я вывалился, перекатился. Целей нет! Только лежит сбитый человек в синей кепке. Катерина выскочила из-за руля, чтобы открыть дверь, – ошибка! Водитель должен всегда оставаться за рулем. Но это уже неважно.
Я забросил сбитого человека в машину.
– Давай, в соседний…
Сбитый был точно соглядатаем. У него я нашел телефон, рацию, пистолет «Хорхе» и карточку-пропуск. Чтобы козел пришел в себя, я постучал пистолетом по сломанной ноге и тут же сунул глушитель в лицо.
– Будешь молчать – умрешь. Вякнешь что-то типа «Слава Украине!» – умрешь. Будешь врать – еще и руки переломаю.
…
– Сколько вас?
– Восемь… Восемь…
О как. И даже по-русски. А то говорили – мы собачью мову не розумием! Если по сломанной ноге постучать, сразу розуменье приходит.
– Чо так мало? Зачем вы здесь?
– Нам приказали… нам не говорят.
– Картинка есть?
– Чего?
Соглядатай был серым от боли и страха, но мне его было не жаль.
– Фотографии, урод. Тех, кого ты пасешь, козлина!
– А… в сотике.
– В сотике?
– Ага. В сотике.
Я ткнул допрашиваемого в рожу стволом, чтобы лишнего не думалось, после чего посмотрел его сотик. Фотографии были на месте, и моего сына, и Катерины. Более того, я узнал и место, где они были сделаны. Без ведома объектов, так сказать.
– Глянь, – я перебросил сотик Катерине. – Ну, чего, ското…на? Командир твой кто?
– Не командир…
– Не командир? А кто?
– Мы не военные. У нас частная охранная служэба.
– Частная?
– Да…
– Как называется?
– БОГ…
– Бог?
– Большими буквами. Они тут главные.
Я пихнул соглядатая стволом глушака.
– Главный я здесь. Мне твой Бог – растереть и насрать. Кто тебе задачу ставил, как его зовут?
– Миронов…
– Миронов?
– Мирон. Он мент бывший.
– И что сказал?
– Надо… проследить.
– И всё?
– Всё. Снимаемся по команде.
– По команде? Какой команде?
– Не знаю…
– Не знаешь?
– Не знаю, мужик. Честно. Сказали, по телефону отзвонят.
Гнида…
– Убивать приказа не было?
– Нет.
– Точно?
– Точно… мужик, я не мокрушник какой…
– Не мокрушник? А кто ты?
– Из АТО я. Работу потерял, идти некуда…
Ладно. Ясно всё.
– Мужик… не убивай.
– А чо, в больничку тебя отвезти?
– Надо идти, – резкий голос Катерины с переднего.
– Все поняла?
– Поняла…
Да. Поняла. Да поздно только.
Этого козла можно было пристрелить. Можно было просто выбросить из машины. Но я придумал кое-что другое. На глазах этого мужика я потащил здоровенную сумку с винтовкой, расстегнул ее. Мужик мелко застучал зубами от страха, запахло то ли мочой, то ли еще чем – кисло и неприятно.