— Открывайте, надо посмотреть, как они выглядят.
Дверь открылась, и Чумпитас в сопровождении группы боевиков вошел в барак. Все повернулись к нему, ожидая, что он скажет. Но вместо приветствия командир боевиков заорал:
— А ну встать! Что разлеглись? Встать!
Не дожидаясь, пока узники начнут выполнять это требование, охранники бросились вперед, размахивая автоматами. Энергетики неохотно поднялись. Тянуться перед главарем бандитов никто не собирался. И вообще новая манера обращения сеньора Чумпитаса разительно отличалась от прежней.
Между тем начальник боевиков презрительно взглянул на узников, потом прошелся по бараку, все внимательно рассматривая. Когда он прошел в тот угол, где была вентиляционная решетка, у каждого замерло сердце: что, если Чумпитас увидит вынутые крепления? А может, бандиты что-то слышали ночью и заподозрили неладное? Однако Чумпитас вернулся на середину барака и важно произнес:
— Сегодня к вам, возможно, заглянет важный поли… — он запнулся, видимо, едва не сказав не то слово, но затем поправился:
— …Важный человек. И запомните: от того, как вы будете выглядеть, во многом будет зависеть ваша судьба. Чтобы никто не сидел здесь в подштанниках, жалуясь на жару! Когда сеньор… когда инспектор войдет, все должны встать! Ясно? А что с этим?
Он ткнул пальцем в Русанова.
— На парня напала дурь, господин капитан, — объяснил Мигель. — Бросился к реке, вроде уплыть хотел. Пришлось его остановить и немного поучить.
— Что ж, пусть, — кивнул Чумпитас, словно разрешив Русанову ходить с синяками. — Так, возможно, даже лучше. И запомните: будете плохо себя вести — все будете такие, как он! А если хорошо — поедете домой.
С этими словами командир вышел из барака. Воспользовавшись тем, что Мигель немного задержался, Малышев шагнул к нему и спросил:
— Слушай, нас что, правда могут отпустить?
Охранник в ответ усмехнулся и произнес:
— Ты видел когда-нибудь, чтобы кошка выпускала мышку? Хотя… если начальство так решит, то все может быть.
Он вышел, дверь барака захлопнулась, лязгнул засов. Энергетики остались одни.
— И что все это значит? — спросил Луценко, ни к кому конкретно не обращаясь.
— Они ждут какое-то начальство… — проговорил Малышев, выглядывая через крохотное окошко на улицу.
— И оно должно на нас посмотреть и немедленно выпустить, — заключил Хайдаров.
— Ну да, поэтому они с утра волками смотрят, — возразил Русанов.
— Да, отношение изменилось, — согласился с монтером Луценко. — Кажется, их игра с нами подошла к концу. Мы им больше не нужны. Кошка наигралась с мышкой…
— И освобождать нас они, конечно, не будут, — подытожил Хайдаров.
— А знаете, из этого визита лично я получил очень важную информацию, — неожиданно сказал Малышев.
— Какую же? — удивился Хайдаров. — Что сеньор Чумпитас — не такая уж душка и не самый наш большой друг?
— Нет: то, что он носит звание капитана, — заявил механик. — Мне уже некоторое время казалось, что все эти боевики — военные. Но до сих пор они старались не произносить при нас свои звания. А еще этот капитан Чумпитас сделал одну оговорку — заметили? Он едва не назвал эту шишку, которую они ждут, политиком. То есть действующим политиком. Насколько я знаю, среди «контрас» таких нет.
— Да, все это странно, — согласился Луценко. — Но для нас сейчас самое важное — слинять отсюда, не дожидаясь, пока они решат нашу судьбу за нас.
Идти решили вдвоем: в разведке большое число людей может только помешать. К тому же каждый из них — и Фернандес, и Лимберг — был специалистом высочайшего класса, способным в одиночку справиться с целым взводом, так что подкрепление не требовалось. Вначале отправились к индейцам: надо было самим услышать рассказы о вооруженных людях, встреченных крестьянами в сельве.
В Марае и Науте ничего узнать не удалось: крестьяне, видевшие чужаков, были на редкость ненаблюдательны. И только в Тарме разведчикам улыбнулась удача: хотя старейшина деревни Теофило сам и не видел чужаков, но он оказался умным человеком, который не только запомнил рассказы соплеменников о незнакомых людях, но и понял значение этих встреч. Разведчиков интересовали мельчайшие детали, поэтому они попросили старейшину пригласить всех, кто мог что-то рассказать, и устроили своего рода перекрестный допрос — при этом, конечно, в учтивой форме, что так ценят индейцы. Переговоры на правах старого знакомого вел в основном Лимберг, но Фернандес иногда тоже вставлял вопросы.
В результате у них сложилось довольно четкое представление о тех, кого им нужно искать. Выяснилось, что с некоторых пор в сельве индейцам стали попадаться вооруженные люди в военной форме. У этих людей действовала строгая дисциплина — почти такая же, как в группе самого Лимберга, и гораздо строже, чем среди «леваков» Орельяно. Друг к другу эти люди обращались по званиям: «сержант», «капрал», «лейтенант». Крестьяне поначалу даже решили, что это солдаты правительственных войск, однако оказалось, что это не так: незнакомцы не шли в лес с войсковой операцией, чтобы затем вернуться в казармы. Они тут жили.
К индейцам эти люди относились настороженно, даже враждебно, ничего в деревне не покупали. Продукты им привозили, видимо, на двух больших машинах, которые то и дело курсировали в сторону шоссе; кроме того, пару раз крестьяне видели вертолет. Индейцы были убеждены, что эта новая группа устроила лагерь где-то выше по течению Путимайо.
Фернандес спросил также, не видели ли крестьяне иных чужаков — совсем новых людей, не похожих на андианцев. Спросил просто так, для очистки совести, не ожидая что-то услышать. Тем большей неожиданностью для него стал ответ Теофило. Тот рассказал, что они видели несколько иностранцев, сидевших в машинах этих вооруженных людей, которые появились в сельве. Это была крайне важная информация, и Фернандес попробовал узнать подробности, но ничего существенно нового индейцы сказать не могли.
— Ну что, кажется, мы узнали вполне достаточно, — тихо сказал по-английски Фернандес своему напарнику, когда рассказы крестьян стали повторяться.
— Да, можно прощаться, — согласился Лимберг.
Они поблагодарили крестьян и Теофило, который организовал эту встречу, и уже собирались подниматься и уходить, когда старейшина сделал им знак остаться. Он отпустил своих соплеменников, и они остались втроем.
— Есть еще одна новость, которой вы не знаете, — сказал старый индеец. — Вы не первые, кому я рассказываю об этих чужаках, что появились в нашем лесу. Вчера у меня уже были два человека.
— Кто же? Наверно, люди из города? — спросил Лимберг (людьми из города индейцы обычно называли представителей правительства).
— Нет, не они, — покачал головой старейшина. — Один был рабочий со стройки, что идет где-то в здешних местах. А второй прибыл издалека, из России. Они ищут русских, которые пропали в сельве. Я им сказал то же, что скажу и вам: что видел несколько иностранцев, сидевших в машине этих чужаков. Я рассказал вам о встрече с русским, потому что надеюсь, что вы не враги. Думаю, вы ищете русских с той же целью — чтобы их освободить.