«Нет, у нас все нормально, но вот просто хотелось всегда большую семью, много детей». – «Значит, вы хотите воспроизвести модель семьи своих родителей? Или вами движут религиозные убеждения? А может быть, вы так самоутверждаетесь в собственных глазах?»
И так далее. Чем подкованней специалист, чем больше всяких психологических теорий он знает, чем быстрее соображает и лучше формулирует свои мысли, тем виртуознее будет «анализ мотивации», тем интересней предположения: «Она просто хочет доказать своей матери, что уже выросла», «Они просто страдают от синдрома пустого гнезда», «Он просто боится женщин и потому хочет создать семью с ребенком». Ключевое слово: «просто». Как все просто, как ясно, как складно, когда речь идет о другом человеке. А кандидаты нервничают, пытаются угадать верный ответ, путаются, уточняют, сердятся… Быть заживо препарированным – сомнительное удовольствие.
А главное – во всем этом нет никакого смысла. Пусть даже каждая вторая догадка справедлива. Что дальше? Как из этого сделать вывод о способности или неспособности данной семьи воспитывать ребенка? Пусть этим людям без ребенка и вправду одиноко. Что это дает нам с точки зрения прогноза: как они будут себя вести, столкнувшись с трудностями, не спасуют ли, не вернут ли ребенка обратно, не начнут ли обижать? Это самое одиночество, которое их гипотетически мучило до приема ребенка, оно – что? Будет дополнительным стимулом, чтобы все преодолеть? Будет ахиллесовой пятой, потому что никуда не исчезнет? Кто может сказать заранее? Даже если одиночество имеет место быть, будущие приемные родители не сводятся к нему, они куда больше, шире, сложнее этого одного чувства, одного обстоятельства. Кроме одиночества у них еще есть мужество, ответственность, сострадание, чувство юмора, опыт, любовь друг к другу. Много всего. Они люди, а не схемы.
Мы хотим чего-то в силу множества разных причин, причем нередко они противоречат друг другу, более того – далеко не все свои мотивации мы осознаем и уж точно далеко не все готовы обсуждать с посторонними людьми. Мы можем ходить на работу потому, что нам нужны деньги, потому, что нравится коллектив, потому, что она позволяет нам самореализоваться, потому, что скучно сидеть дома, потому, что все ходят, потому, что надо доработать до пенсии, потому, что влюблены в коллегу, потому, что удобно добираться, да мало ли еще почему! Все эти мотивы могут быть представлены вместе или по отдельности, в разные моменты жизни те или другие могут выходить на первый план. В любом случае гораздо важнее для всех (и для нас тоже) знать, не почему мы туда ходим, а как работаем: хорошо, плохо, эффективно, с удовольствием или экономим силы. С приемными родителями – та же история. Не очень важно, какая у них изначальная мотивация. Гораздо важнее другое: как они с ребенком обращаются? Уважают его? Заботятся о нем? Не обижают? Сознают ответственность за него? Стараются честно, как могут, справляться с трудностями? У них получается? Хватает ресурсов? Вот это важно. Важно не то, что человек в глубине души хочет, а то, что он на самом деле, в реальности делает. Судить душевные порывы и стремления может лишь Господь Бог. Мы просто люди и оценивать можем лишь реальные дела и их последствия, и то в меру своих способностей.
Это не значит, что вопрос о мотивации лишний. Очень даже хороший, полезный вопрос. Когда люди задают его САМИ СЕБЕ, когда сами пытаются разобраться в своих ожиданиях, иллюзиях, надеждах. Ведь если что – разочаровываться им самим, справляться с разочарованием – тоже им. Но пытаться ответить на вопрос «зачем» кратко и внятно, да еще и «правильно» – безнадежное дело. Вопрос о мотивации – это сочинение на свободную тему.
С самим собой или между собой об этом очень полезно думать и говорить. Себе очень важно задать некоторые вопросы и честно на них ответить. И мало кто из кандидатов в приемные родители не задавался вопросом: а как нам самим убедиться, что у нас такая мотивация, как надо? Вдруг мы и правда «неправильно» хотим ребенка и потом все будет плохо? Как это определить?
Прежде всего не стоит пытаться получить ответ полный и исчерпывающий. Как говорил мудрец Заратустра, «я не настолько глуп, чтобы думать, что понимаю причины своих поступков». Своя душа для человека не меньшие потемки, чем чужая, наше сознание и подсознание устроены сложно, они умеют ловко маскировать от нас наши же глубинные побуждения, страхи, предрассудки. С подобными примерами мы сталкиваемся постоянно. Например, человек зарабатывает очень мало, хотя вроде и способностями не обделен, и образование приличное, и профессия востребованная. Он сам может говорить (и думать), что ему просто не везет. Или что он выше меркантильных интересов. Или что деньги ему просто не нужны, ведь у него и так все есть. И каждое из этих утверждений может быть правдой. А может маскировать собой, например, страх быть успешным. Или травматические воспоминания детства, когда сначала была хорошая семья и родители жили душа в душу, а потом папа стал вдруг очень много зарабатывать, родители начали ссориться и вскоре папа ушел. Или еще что другое.
И как тут быть? Перед принятием ребенка всем проходить многолетнюю психотерапию, чтобы выявить все-все подлинные пружины и мотивы? Боюсь, дети успеют вырасти в детдомах за это время.
На самом деле, мне кажется, не так много мотивов заведомо «плохих» и их неправильность всем очевидна. Например, ясно, что брать приемного ребенка с целью использовать его как бесплатную прислугу нехорошо (хотя в недавнем прошлом это казалось в порядке вещей и, кстати, многих сирот спасло от неминуемой гибели). Про мотивы уголовные и говорить нечего.
В общем и целом всем понятно, что приемный ребенок не может и не должен быть:
• средством спасения вашего брака;
• средством доказать себе, семье и окружающим, что у вас «все, как у людей»;
• средством перевоспитать ваших детей;
• средством развлечь ваших детей;
• средством заменить ваших нерожденных детей;
• средством заменить ваших выросших детей;
• средством заменить вашего потерянного ребенка;
• средством исправления тех ошибок, которые вы совершили, воспитывая собственных детей;
• средством избежать безнадежности и одиночества;
• средством выполнения миссии (гуманистической, христианской и т. п.).
Ребенок вообще не должен быть средством даже для самых благих целей. Если вы хотите именно ребенка, чтобы он жил и рос с вами, чтобы любить его, заботиться о нем, если главное ваше желание – обычное, такое естественное человеческое желание – быть родителем, значит, все в порядке. При этом все остальные мотивы тоже могут вполне присутствовать, если они становятся дополнением к этому основному.
Дети, кстати, тоже чувствуют, если приемным (как и родным) родителям нужны не они сами по себе какие есть, а некие другие цели, которых достигают их посредством. И знаете, что сделает в этой ситуации любой сколько-нибудь сохранивший волю к жизни ребенок? В лепешку расшибется, чтобы те цели, которых вы хотите добиться, используя его как средство, никогда не были достигнуты. Он будет максимально не похож на того, кого призван заменить; он будет драться с ребенком, которого призван развлекать, и дурно влиять на того, которого призван воспитывать; он будет избегать общения, если должен избавлять от одиночества, и совершать чудовищные поступки, если ваша цель была – наставить на путь истинный заблудшую душу. Не из вредности, нет, совершенно неосознанно. Просто каждый человек (а однажды уже отвергнутый – особенно) нуждается в том, чтобы его ценили и любили просто так. И если ему в этом отказывают, он протестует всеми доступными ему способами, пытаясь докричаться: «Я не хочу быть лишь средством, откажитесь от такого взгляда на меня, все равно ничего не получится». Ради того, чтобы его отчаянный вопль услышали, ребенок готов действовать во вред себе, разрушать отношения, рисковать своим будущим, да он все будет готов поставить на кон ради шанса получить настоящую, бескорыстную «ни за что ни про что» родительскую любовь. Потому что для ребенка это не блажь, не удовольствие, а воздух, без которого его душа умирает. А когда человеком движет отчаяние, он не стесняется в средствах и не щадит ни себя, ни других.