В течение следующих шести месяцев я как будто овладела новой специальностью, которая совершенно не входила в мои планы. Я отправила еще трех своих подруг к гинекологу с недугами, которые видела совершенно четко.
Каждой из них действительно было нужно лечение, причем именно от тех болезней, которые я и подозревала. Я чувствовала себя новоиспеченной медсестрой, только без белого халата, — мне совсем не этого хотелось в жизни. Кроме того, я еще и боялась — боялась ошибиться, чего-то не увидеть, или увидеть что-то, чего на самом деле не было.
Такие проблески сверхъестественного видения были удивительны, но все же пугали меня — я не знала, что они значат для меня и куда меня приведут. Каждый раз, когда я видела что-то, и это что-то подтверждалось, я словно отмечала в голове: "Интуиция снова оказалась права". А потом как можно скорее избавлялась от таких заметок. Чем больше друзей просили меня провести сеансы, тем больше я боялась. Все это выходило за всякие рамки разумного!
Помню один случай, который особенно смутил меня. Одна моя подруга-редактор попросила рассказать, что я "вижу" в ней. Как только мы начали, у меня перед глазами появился настойчивый образ — гранаты.
"Она подумает, что я совсем спятила", — решила я, но все равно сказала ей, что увидела. Мне показалось, что редактировать увиденное — не мое дело, даже если это было нечто несуразное. Но гранаты?
Представьте, как я удивилась, когда она возбужденно воскликнула:
— Да это же мой любимый фрукт! Я в детстве все время носила их в карманах. Я их просто обожала — для меня они были лучше любой игрушки!
По-видимому, она до сих пор носила их с собой в умственных карманах, недаром же я увидела их так четко.
Быть экстрасенсом — это так страшно. А что, если это и есть мое предназначение? Мне до конца своих дней придется ходить в фиолетовых балахонах и носиться с кристаллами? А моя дочь? Понравится ли ей такая ненормальная ясновидящая мамаша? Мне было проще все отрицать. И я это делала изо всех сил, пока мне не начало казаться, что я раскалываюсь надвое. С одной стороны, безумием было верить в это. А с другой — не верить.
Как раз тогда мудрый целитель Барри Цеккони посоветовал мне найти образец для подражания — кого-нибудь с экстрасенсорными способностями, но кто бы с легкостью жил среди обычных людей. Я немедленно вспомнила о Соне Чокет, изящной женщине, которая счастлива в браке, воспитывает двоих детей и живет в обыкновенном особняке в Чикаго. Кроме того, она практикующий с самого детства экстрасенс и духовный учитель в третьем поколении и отлично зарабатывает, проводя сеансы для духовных искателей и просто людей, которым нужны совет и поддержка.
Пятнадцатью годами раньше Бесс, девушка моего брата, пригласила меня провести вместе вечер. Она хотела, чтобы я кое с кем познакомилась — это была Соня Чокет. Вместе со своим мужем Патриком она проводила короткий семинар о манифестации. Он назывался "Чего желает сердце" (позднее у нее вышла одноименная книга [18] ).
Семинар тогда проходил в квартире Сони в Чикаго и очень меня заинтересовал. Из окна была видна бетонная детская площадка, огороженная металлическим забором. Этот образ напомнил мне о том, как мы иногда воспринимаем жизнь — она кажется нам слишком незначительной, трудной, ограниченной непреодолимыми рамками, созданными кем-то другим.
А Соня говорила о том, что у каждого из нас есть сила творить собственную жизнь, выбирать свои границы, устанавливать собственные рамки. Жить нужно изнутри, говорила она, а не наоборот. Дар ясновидения — это дар каждой души. Мы сами создаем себе ограничения. И делаем это с помощью слов.
Что? Подожди-ка минутку, Соня…
Я была совершенно согласна со всем, что она говорила, пока она не дошла до восьмого закона: "Ваши слова определяют вашу жизнь".
Наверное, потому что я — писатель, я усиленно сопротивлялась этой идее. Слова слишком важны для меня! Я не хочу, чтобы они несли дополнительную нагрузку!
— Что ж, — сказала Соня, — можете сопротивляться сколько влезет, но мы получаем именно то, о чем просим — так что следите за тем, что говорите. Некоторые твердят: "Я постоянно болею", — и так и получается. Другие говорят: "Мне все время не везет", — и им действительно не везет. Наше подсознание буквально воспринимает каждое произнесенное нами слово. Оно выполняет все наши указания. Пока мы продолжаем говорить о плохом, с нами случаются нехорошие вещи.
Меня это не убедило. После семинара у меня осталось впечатление, что Соня совершенно права в том, что качество жизни определяем мы сами, но все ее умозаключения про слова — это уж слишком.
Вскоре я убедилась в обратном.
Благодаря щедрости моей семьи и друзей, а также на деньги, которые я заработала сценариями для телесериалов, я сняла художественный фильм. Удивительным образом мы сумели все отснять за три недели — и все получилось отлично. Я решила немного отдохнуть и собраться с мыслями, прежде чем монтировать, и в это самое время на меня неожиданно снизошло откровение.
Я поняла, что слишком часто сужу о других людях по их словам, а не по делам. Иначе говоря, если их голос был достаточно сладким, я не обращала внимание на боль и унижения.
А что бы случилось, подумала я, если бы я посмотрела кино без звука?
Мне показалось, я нашла разгадку. Жадный коллега, который все время говорил о своей щедрости? Как только я перестала замечать его слова, щедрости в нем не осталось и следа. А мужчина, который то и дело твердил, что собирается бросить свою девушку, чтобы быть со мной? Дела его говорили совершенно о другом.
"Смотри кино без звука! Смотри кино без звука!" — повторяла я, пытаясь навести порядок в своей жизни. Я повторила эту фразу тысячи, десятки тысяч раз, пока мне вдруг не позвонил мой звукорежиссер и не сказал, что кто-то украл звукозаписи к моему фильму.
Украл! Катушки с обыкновенной магнитной лентой — совершенно бесполезные, но бесценные для меня! Полиция Чикаго расследовала убийства, им не было дела до моих катушек. ("Леди, отправляйтесь обратно в Голливуд", — примерно таким было их отношение.) Была середина зимы. Окоченелыми от холода пальцами и с разбитым сердцем я рылась в мусорных баках по всей северной части Чикаго — все тщетно. Катушек нигде не было. А значит, и звука к моему фильму.
"Смотри кино без звука". Я с сожалением вспоминала свою мантру. Навлекла ли я эту кражу на себя сама? Мне не хотелось отвечать утвердительно, но я не была уверена и в отрицательном ответе. Разве меня не предупреждали? Разве Соня не описывала подсознание как своего рода безмолвную армию, всегда готовую исполнить наши команды? Разве она не говорила, что слова определяют нашу реальность?
Хотелось мне этого или нет, мне пришлось смотреть кино без звука. Кроме того, мне пришлось монтировать его, читая по губам, а потом озвучивать в студии. Выпустить его я смогла только в Европе, потому что в Америке никто бы не согласился выпускать фильм на английском языке с английским дубляжом. С какой бы стороны я ни смотрела, этот урок о ценности слов дорого мне обошелся.