— Я же говорил! — полупридушенно послышалось снизу, после чего руки, державшие Андрея, разжались и оттолкнули его в сторону. — Я говорил, говорил, а вы не верили! Это был ракрон?
— Что? — не понял Андрей.
— Это был ракрон, — уже утвердительно заявил Сги, выбираясь из своей «могилки». — Я отлично слышал его рев, — старый бродник сожалеюще помотал головой. — Эх, жаль, он напал на стоянку с противоположной стороны. Его слисси уже точно поделили. Жаль, жаль… Это самая сильная ординарная тварь, которую можно встретить выше восьмого горизонта. Впрочем, может, успею?.. — пробормотал он, поспешно выбираясь из спального мешка.
— Это… Сги… я… — попытался было обратиться к нему Андрей, но того уже и след простыл. Землянин еще минуту ошарашенно посидел на голой скале, на которой оказался, когда его отпихнул старый бродник, а затем поднялся на ноги и двинулся в ту же сторону, в которую убежал Сги.
Когда он протолкался сквозь небольшую толпу, собравшуюся в дальнем от места его ночлега конце лагеря, то обнаружил Сги, усевшегося на огромную тушу какой-то твари. Тот с видимым удовольствием поглощал уже знакомую сине-фиолетовую массу, которая называлась слисси.
— О, Найденыш, — с довольным видом поприветствовал он Андрея, — ты представляешь, эти умники не умеют разделывать ракрона! Так что мне удалось выторговать у них солидный кусок слисси. Тебе не предлагаю, ты все равно не владеешь хасса… — он вздохнул, — жаль на сатоузлы ракрона мне лапу не наложить. Каждый из них стоит до сотни кредов, а у ракрона их бывает до трех десятков. Один из самых дорогих ингредиентов на этих горизонтах Кома. Можно было бы неслабо прибарахлиться. Впрочем… — Сги развернулся к лежащей туше и окинул ее хозяйским взглядом, — этот — довольно маленький, похоже, молодой самец и только недавно изгнан из прайда… Так что у него вряд ли будет больше полутора десятков сатоузлов, да и те мелкие. Сомневаюсь, что Тугодуму удастся их загнать больше, чем по семь десятков. Но и это неплохие деньги…
Андрей некоторое время послушал разглагольствования Сги, который буквально наслаждался всеобщим вниманием (ну еще бы, он же заранее предупреждал и оказался совершенно прав в своих пророчествах), а потом двинулся к своим вещам. Потому что до него внезапно дошло, почему Сги сдернул его с места и притянул на себя. Он просто заслонился им, Андреем, от возможного нападения. Причем, похоже, он заранее, еще с вечера, планировал все это. Потому-то и разрешил землянину лечь поблизости. Так что, напади этот самый неведомый ракрон с их стороны — землянина бы ничего не спасло. Пока его завалили бы — он бы точно успел порвать Андрея, как тузик тряпку…
За завтраком к нему подсел Сги. Андрей молча отвернулся.
— Обижаешься, — примирительным тоном заговорил старый бродник. — Зря.
Андрей продолжал молча поглощать свой паек.
— Это — Ком, парень, — наставительно произнес Сги. — Здесь — каждый за себя. И если тебе в какой-то момент покажется, что ты нашел здесь друга или, там, любовь — немедленно осени себя святым кругом. Ибо это совершенно точно окажется всего лишь иллюзией. Причем здесь, в Коме, — очень опасной иллюзией. И чем раньше ты это поймешь, тем будет лучше для тебя.
Андрей все так же молча закончил с пайком и, открутив крышку фляги, принялся запивать паек кеолем, чем-то вроде пива, который получался при растворении во фляге стандартного объема сухой смеси из пакетика стандартного же объема. Кроме легкого бодрящего эффекта кеоль отлично утолял жажду и снабжал организм приличной порцией витаминов и микроэлементов. Поэтому у большинства бродников, как правило, имелось по паре фляг. Одна с кеолем, а вторая с водой, которая нужна была не только для питья, но и, там, промыть возможную рану, смыть грязь, омыть лицо, приготовить какой необходимый раствор.
— Более того, ты сейчас, лелея свою обиду, делаешь себе только хуже. Потому что такой опытный бродник, как я, мог бы рассказать такому молодому и неопытному, как ты, много интересного и полезного о Коме, — все еще не сдавался Сги. Андрей допил кеоль, встал, подошел к роднику, бьющему из скалы, промыл флягу, наполнил ее водой, высыпал новый пакетик с порошком кеоля, входивший в состав практически любого полевого пайка, после чего вернулся к своему коробу с грузом и уселся на свой коврик. А уж тогда разрешил:
— Ладно, рассказывай…
* * *
На стоянке у Кривой скалы они проторчали два дня. Как сказал Сги, из-за скупости Тугодума. Тому, мол, не следовало пытаться сразу подписывать «мулов» на перегруз. Нападение Ракрона стоило каравану двух убитых и одного раненного, причем довольно сильно. Так что если бы те, кто готов был нести дополнительный груз, не были бы загружены, то можно было распределить груз этих троих между ними и двинуться дальше. А теперь Тугодуму пришлось оставить половину охраны на стоянке, а со второй половиной отправиться в Самиельбург, чтобы отвести раненого и, главное, нанять еще «мулов». Ну а все остальные, кто остался ожидать его на стоянке у Кривой скалы, получили возможность безо всякого напряга заработать на две суточных оплаты больше. Все это время Андрей провел, читая скаченные справочники и проверяя сведения, почерпнутые из них, рассказами Сги и еще парочки прибившихся к ним бродников так же из числа «мулов», которые, как и Сги, боролись с выпавшими на их долю днями безделья, чеша языками.
Их взгляды на те сведения, которые были изложены в справочниках, почти никогда не совпадали. И уже к концу первого дня Андрей стал совершенно уверен, что если хотя бы один из них согласится со справочником, то два других непременно возмутятся: «Да чушь и ерунда написана!». А иногда они возглашали так все втроем. Вот только причины, почему они так считали, у всех троих чаще всего были совершенно разными, но Андрей этому даже радовался. Ибо взгляд на любой объект или проблему с разных точек зрения, как правило, позволяет разобраться в них куда лучше, чем если имеется только одна. Так что, в отличие от остальных соседей по каравану, все эти два дня просто тупо отсыпавшихся и поглощающих полевые пайки, Андрей провел это время с большой пользой. Тем более, что одними справочниками дело не ограничивалось.
Как выяснилось, в среде бродников существовала солидная прослойка людей, которым не сиделось на месте. Поэтому они, достигнув некоторого уровня, переставали ходить в рейды из одного и того же поселка, как это делало большинство бродников, а становились, так сказать, профессиональными «мулами», годами путешествуя от поселения к поселению по всему Кому. Как правило, это были люди, уже овладевшие хасса на первом, а кое-кто и на втором уровне. Большинство, естественно, с помощью узора, но были и «чистокожие». И Сги был как раз из таковых. Судя по его рассказам, он прошел по горизонтам Кома уже около пятидесяти тысяч километров. И, даже если эту цифру, как обычно при такого типа рассказах, следовало поделить надвое, а то и натрое, — это все равно было очень солидно. Он повидал множество народов и даже цивилизаций. Ибо расстояния в Коме соотносились с таковыми за его пределами очень необычно. Например, если от одной до другой базы на поверхности Кома, принадлежащих двум знающим друг о друге и как-то контактирующим еще и в обычном пространстве цивилизациям, можно было дойти через Ком, скажем, за пять-шесть саусов, то есть за пятьдесят-шестьдесят местных суток-ски, то в случае, если бы ты решил добраться от одного поселения до другого через обычное пространство, даже просто летя над самой поверхностью Кома, дорога могла бы занять уже несколько блоев. Причем такая же зависимость существовала не только поблизости от Кома, но и в отдалении от него. Так, например, если от ядра каждой из этих цивилизаций, то есть из пула ее центральных миров, до Кома можно было добраться за несколько саусов, то разумнее всего, если дело было действительно экстренным и неотложным, проложить себе маршрут через Ком. Так выходило в разы, а то и на порядки быстрее. То есть, чтобы путешественнику или, там, послу либо торговцу из ядра одной цивилизации добраться до ядра другой, надо было либо затратить несколько лет, а то и десятилетий (были и такие маршруты) на полет в обычном пространстве, либо… долететь за пару-тройку месяцев до Кома, здесь затратить приблизительно столько же, чтобы пешочком дойти до поселения другой цивилизации, а уж оттуда, поднявшись на поверхность Кома, опять же за сравнимое с предыдущими этапами путешествия время добраться до цели… Кстати, именно поэтому никто до сих пор не смог измерить размеры самого Кома. Издалека он казался неким образованием протяженностью всего в несколько миллионов километров, а летевшие вдоль него корабли отчего-то фиксировали собственные перемещения на десятки и сотни световых лет. А если еще прибавить к этому то, что даже на соседних внешних приемных базах, расположенных на поверхности Кома, между которыми было один-два сауса внутреннего перехода, рисунок звездного неба никогда не совпадал, то становилось совершенно ясно, почему никакой внятной теории о природе Кома до сих пор так и не было создано…